Книга Непокорная невеста, или Аджика по - попадански, страница 36 – Хелен Гуда, Агния Сказка

— И я уверен, Аэлита, что это ты. Ты та самая дева, которую ждала старуха.

Мое имя словно эхо разнеслось по комнате, подчеркивая нереальность происходящего. Дева с огненными волосами… Чужая этому миру… Но искренняя и добрая душой… Все это казалось абсурдом, нереальным сном, бредом воспаленного воображения. Я провела рукой по своим рыжим волосам, чувствуя, как внутри нарастает паника, как мир вокруг начинает рушиться, теряя свою привычную форму.

— Я… я не понимаю, — пробормотала, пытаясь ухватиться за что-то рациональное, за здравый смысл. — Что мне теперь делать? Что все это значит?

Геннадий немного подождал, наблюдая за моей растерянностью, изучающе наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Потом он каркнул, на сей раз мягче, с какой-то нежной, успокаивающей интонацией, словно пытался меня приободрить.

— Просто живи, Аэлита. Просто живи. А судьба тебя найдет, если это твоя судьба. Навет силен, но он лишь направляет течение реки, а не создает его заново. Не бойся. И доверься себе. И, главное, не забывай кормить меня, — добавил он с лукавым блеском в глазах, словно напоминая о самом важном.

И так мы начали обживаться вместе с Геннадием в проклятом доме, который оказался самым обычным. В нем, вопреки всем ожиданиям, поселилась тихая, почти умиротворяющая атмосфера. Или, если быть точнее, началась совершенно новая глава моей жизни, где соседство с проклятиями и болтливым вороном воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Солнце, пробиваясь сквозь паутину на окнах, рисовало причудливые узоры на пыльных половицах, а воздух был пропитан запахом старого дерева, сухих трав и легкой плесени — смесь, которая, как ни странно, начала мне нравиться.

Вместе с Геннадием мы приступили к обустройству нашего нового жилища. Я, вооружившись ведром с мыльной водой, источавшей слабый аромат лаванды, и тряпкой, самозабвенно отмывала вековую пыль с мебели и полов. Геннадий же, восседая на столе, где я оборудовала ему лежанку, пока крыло не придет в норму, с видом эксперта наблюдал за моими потугами, периодически выдавая язвительные, но, чего уж греха таить, дельные комментарии.

— Тут нужно хорошенько потереть, Аэлита, — каркал он, наклоняя голову набок и наблюдая за моими отчаянными попытками очистить старинный комод от въевшейся грязи. — Старуха всегда здесь воском полировала, чтобы жучок не завелся и всякая нечисть не прилипала. А ты, я смотрю, не особо усердствуешь.

— Спасибо за ценный совет, — бурчала я в ответ, стараясь не обращать внимания на его ехидство. Мне почему-то казалось, что этот пернатый критик лучше меня знает, где что лежит, как должно выглядеть и как правильно убираться. Впрочем, если честно, так оно и было. Он ведь тут жил гораздо дольше меня.

После утомительной уборки Геннадий, словно опытный гид, предложил мне обзорную экскурсию по дому. Оказалось, что у нашей бывшей хозяйки, старухи-знахарки, был не только чердак, заваленный старым хламом и покрытый слоем пыли толщиной в палец, но и настоящий подвал. Спуск в это таинственное подземелье был искусно замаскирован за неприметной дверцей в кладовке. Спустившись по скрипучей лестнице, которая, казалось, вот-вот развалится под моим весом, я ахнула от удивления. Подвал оказался просто огромным, разделенным на несколько просторных комнат. В одной из них возвышался старый, медный перегонный куб, а стены были уставлены полками, заставленными скляночками, баночками и пузырьками с разноцветными травами, кореньями и загадочными жидкостями. Судя по всему, именно здесь старуха творила свои чудеса — готовила зелья, настойки и приворотные зелья (надеюсь, последних тут не было). Я не хотела заходить в нее и рассматривать толком содержимое всех емкостей, полагая, что ничего съедобного или пригодного для употребления в пищу там не найду.