Книга Эпоха героев, страница 28 – Нира Страусс

*название восточного барабана

Я подумала о герцогах Вармаэта — Хайфайдах. Они жили в Анисе, и я видела их на Теу Биад. Госпожа Хайфайд ненавидела меня так же яростно, как и все прочие дамочки, когда оба принца проявили ко мне интерес на балу.

Её дочь была подругой Реанн Болг — той самой круглоглазой брюнетки, что застыла в ужасе, когда я окунула голову Реанн в фонтан, чтобы освежить ей мысли обо мне.

— Я проснулась как раз в тот момент, когда вы подошли к городу? — спросила я, вспоминая слова Веледы.

Мэддокс кивнул, не отрывая глаз от приближающейся процессии.

— Наш проводник только успел послать стрижа, чтобы предупредить их, как узы сообщили мне, что ты возвращаешься.

— Проводник? Стриж?

В Гибернии предпочитали ворон. Символ Морриган, Дикой Охоты и жестокой Человеческой Короны. Именно поэтому Братство всегда использовало лебедей — птиц, не преданных богине и не поддающихся её влиянию.

Я задумалась, что стало с Морриган после того, как я освободила её от Никого.

— Именно так передают послания в Вармаэте, — подтвердил он. — Это единственная птица, что осмеливается пересекать пустыню и обладает достаточной выносливостью: они спят в полёте и не останавливаются, пока не доставят весточку.

Во главе процессии шёл человек. Высокий, стройный, в свободной одежде из дышащих тканей, как и все здесь. На икрах я заметила пересекающиеся кожаные ремни — там же находились ножны для ножей.

Когда он подошёл ближе, я поняла, что именно меня с самого начала смущало. Из тёмных наручей выглядывали его руки — и на них сверкали четыре изогнутых, чёрных когтя.

Фей.

Он изучал нас взглядом, преодолевая последние метры между нами с лёгкостью, будто песок под его ногами был камнем. Процессия остановилась у подножия дороги, внизу.

Он снял капюшон и закрывающую лицо ткань. Когти засверкали на солнце. Из-под угольно-чёрных волос показались заострённые уши. Кожа — тёмная, как у всех с запада, глаза — тревожные: с чёрной склерой и белыми зрачками. Наоборот, чем у обычных людей.

Но не это меня поразило. Черты сидхов были прекрасны своей необычностью и тем, что они символизировали.

А вот пирсинг… В его носу и нижней губе было как минимум восемь серебристых колец, вонзившихся в покрасневшую, воспалённую кожу.

Я различила блеск гематита. Любой сидх его чувствует. Этот металл невозможно спутать ни с чем — кровь сидхов будто сама знает, как его избегать.

Он был создан людьми и демонами, чтобы истреблять нас. Он не просто резал — он уродовал. При попадании в кровь он распадался, разносился по телу…

Разлагал. Уничтожал.

Фей перед нами имел шесть кусков гематита, вонзённых в лицо. Недостаточно, чтобы убить — но достаточно, чтобы держать его в постоянной агонии. Одно из колец в левой брови сочилось ихором.

Я сглотнула. Это было немыслимо.

Он взглянул на Мэддокса с чистейшим презрением и усталостью. И, что странно — мне это выражение показалось знакомым.

Потом перевёл взгляд на меня. Воздух вокруг него задрожал — будто жара пустыни начала испаряться.

Я нахмурилась, когда тьма во мне зашевелилась.

Ей не понравился этот человек.

И было ясно, что эта процессия не имела никакого отношения к герцогам Вармаэта.

Человеческая знать закричала бы от ужаса, окажись рядом с таким сидхом. Ведь это же те самые порождения кошмаров, о которых рассказывали страшилки: создания из преисподней, выродки, созданные позорными богинями, которые поработили человечество своими ужасающими силами.