Книга Эпоха героев, страница 25 – Нира Страусс

По какой-то причине я сразу подумала об одном фее, притворявшемся плотником в компании таких же самозванцев.

— Как Оберон и Ко?

Он фыркнул, с мрачной усмешкой.

— Эти идиоты на побегушках у них. Пешки. Хотя Оберон отказывается это признавать.

— Если им нельзя доверять, зачем вы приняли их помощь?

Я не имела права упрекать его, пока сама провалялась без сознания, не зная, что творится снаружи. Но мне нужно было понять.

Снаружи шум нарастал.

Кто был там? Почему столько возбуждённых голосов?

И… да. В воздухе гремели барабаны.

— Нам был нужен безопасный приют, а они обещали укрыть нас. После разрушения На Сиог и раскола Братства у нас не осталось выбора. — Он закончил шнуровку, помог мне поставить ноги на пол и тут же отдёрнул руки, будто насильно заставил себя не прикасаться ко мне. — Я заставил Сейдж поклясться, что здесь нам ничто не угрожает. Если бы у нас был хоть один другой выход, клянусь тебе, Аланна — мы бы не пришли сюда.

Прекрасно. Теперь мне было ещё тревожнее. Всё за пределами этой повозки казалось сплошной угрозой. А барабаны отбивали ритм моего бешено колотящегося сердца.

— И при чём тут Сейдж?

На лице Мэддокса промелькнула тень. Тканевый полог качнулся, и в проёме появилась высокая фигура в зелёном. Льняная туника с вышивкой по краям была обмотана вокруг головы, оставляя лицо открытым. Я сразу узнала её тёмные брови и пронзительный, суровый взгляд.

— Потому что он — параноидальный дракон, который забыл, сколько раз я спасала его глупую задницу, — огрызнулась Сейдж.

Невозможно было понять, злилась ли она больше, чем обычно, или ровно настолько же. Единственный раз, когда я видела её хоть немного расслабленной, был Бельтайн. И даже тогда она потратила половину праздника, обвиняя меня в эгоизме за то, что я не приняла узы с Мэддоксом.

— Выходите как можно скорее. Нас с Персиммоном он видеть не хочет. Хоть и жаль, но это факт.

Она исчезла, так и не взглянув на меня.

Я всё больше путалась. О ком она говорила? Об этом… нечеловеческом короле?

Мэддокс протянул мне руку — и тут же отдёрнул её.

Я поняла, почему он замешкался — и сама переплела наши пальцы. Его кожа была горячей. И что-то… что-то потянулось от него ко мне, поток, скользящий по его руке, пытающийся пройти в мою.

Нет, — подумала я.

И — к моему полному удивлению — никакое воспоминание Мэддокса, каким бы оно ни было, не обрушилось на мой разум. Темнота радостно запела у меня в ухе.

А что, если всё всегда было так просто?

А если, подавляя её раз за разом, я просто теряла над ней контроль, и она вырывалась наружу?

Пальцы Мэддокса дёрнулись.

— Ты можешь держать меня за руку, когда захочешь, — прошептала я, всё ещё немного ошеломлённая. Интересно, что он скажет, когда узнает, что эта магия идёт прямиком от самой богини смерти. И что она не была убита Теутусом, как все думали. — Это моя магия. Тьма. Когда я прикасаюсь к чьим-то рукам, получаю доступ к его воспоминаниям. Обычно… они неприятные. Всегда это какие-то моменты, настолько важные, что запечатлелись в душе. Мне нужно научиться контролировать это.

Мэддокс смотрел на наши переплетённые пальцы с какой-то странной сосредоточенностью.

Его зрачки колебались. Я уже знала — это происходило, когда он боролся с драконом внутри и его инстинктами.

— Ты… видела что-то обо мне? — прошептал он хрипло.