Книга Наследник богов, страница 133 – Нира Страусс

«Это же неправда, что он пожирает человеческие внутренности?» – спросила давеча эта прекраснодушная, ни о чем не подозревающая девушка.

Баби не просто пожирал. Как и у многих божеств Дуата, представления о жизни и смерти у него были своеобразные, а поступки всегда оказывались на грани между допустимым и недопустимым. Однако, поскольку большую часть времени он ни с кем не общался, а дело свое делал, никто не считал нужным вмешиваться. Для богов зло и добро относительны, оба должны идти рука об руку, а для этого приходится порой на что-то смотреть сквозь пальцы.

В мире должно происходить светлое. И в противовес ему – темное.

Однако Найлы все это не коснется. Он этого не допустит. Даже если придется сокрушить все треклятое логово Баби.

– Найла! – с нарастающей тревогой позвала малютка Мере.

Вновь крутанув жезл в руке, Геб с глухим стуком впечатал наконечник прямо в грудь самцу-вожаку. У любого другого живого существа от такого удара вышибло бы дух – этот же просто отлетел метров на десять. Дожидаясь, пока он поднимется и пойдет в атаку снова, Геб оглянулся на Мере и Умай, которых они с Хапи и Нехбет взяли в кольцо, когда напали бабуины. Вот только Найлу они прикрыть не успели.

Он перехватил взгляд Хапи.

– Это предки! – пропыхтел друг, вздымая хопеш. Клинок разил бабуинов мастерски, однако впустую. Обезьянам все было нипочем – ни ран, ни крови. – Нам их не перебить, они уже мертвы. Как и все остальное, что нам встретилось по дороге.

Геб так и подозревал. С того самого момента, когда расул отказался идти дальше, он догадывался, что они входят в некое мнимое пространство, вынесенное за скобки, как зал совета эннеады. Они не покидали землю смертных, но очутились в той ее плоскости, где не действуют привычные законы и где непрошеным гостям места нет. Но эти подробности его сейчас не интересовали. Геб не собирался отступать, даже рискуя разгневать Баби еще сильнее и остаться ни с чем, если тот откажется их слушать.

Он упер жезл в землю и сосредоточился. С незапамятных времен он не использовал свое могущество в полную силу, потому что оно бывает не только созидательным, но и разрушительным. Однако разве сейчас не самый подходящий случай вспомнить, каково это?

На плечо опустилась ладонь Нехбет.

– Я знаю, о чем ты думаешь, но нет, сейчас не тот случай. Хапи прав: ты их не перебьешь, только отбросишь, а вот смертную можешь, сам того не желая, ранить. В прошлый раз, если ты запамятовал, твои показательные выступления закончились расколом континентов.

– Тогда что ты предлагаешь? Найла с каждой секундой все дальше.

– Я в курсе! – прохрипел рядом Хапи. Один из бабуинов, подобравшись поближе, изловчился полоснуть когтями его бедро, но, даже скривившись от боли, он не издал ни единого стона. – Да чтоб вас, я не понимаю, как Баби пришло в голову окружить себя этими страхолюдинами. Да, вы уроды! И я знаю, что вы меня поняли!

Геб лихорадочно вдумывался в слова Хапи, одновременно меряясь взглядом с самцом-вожаком, который уже ринулся на него вновь, только еще сильнее разъяренный предыдущей взбучкой.

А… Вот оно что.

Геб улыбнулся и напружинил ноги, выжидая.

* * *

Открыв глаза и не узнав ничего вокруг, Найла догадалась, что какое-то время пробыла без сознания. Все снова тонуло во мраке. Она помнила, как ее волокли сквозь кроны, образующие широченный лабиринт тоннелей. Помнила, как пыталась расковырять переплетение веток и провалиться вниз – на тропу или куда угодно, пусть даже ценой пары переломов. Тогда явилась еще одна обезьяна – на этот раз самка с очень светлой, почти белесой шкурой – и, усевшись рядом, обдала ее таким презрением, что красноречивее было бы только обругать нецензурно. Впрочем, кто их знает, Найла уже не удивилась бы, окажись они говорящими.