Книга Тайна двух лагерей, страница 159 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Гуров и Крячко тут же полезли в карманы. Служебные удостоверения Эмма Эгерт изучала долго, не щурясь, не отдаляя от лица или, наоборот, не поднося к нему вплотную. «Делает вид, что различает мелкие буквы, – подумал Гуров. – Стесняется показывать, что у нее плохое зрение». Однако когда Эмма протянула Гурову его удостоверение и заметила, что фотографию в нем пора бы сменить, так как Гуров на ней выглядит слишком молодо, а сам верхний правый угол фотографии начал отклеиваться, он уже не знал, что и думать. Догадки о линзах исчезли сразу, как Гуров взглянул в глаза Эммы. Взгляд был ясным, а радужка не казалась выцветшей, как это обычно бывает у людей пожилого возраста. Ну не будет человек в ее возрасте пользоваться линзами. Зачем? Очки удобнее для стариков в использовании. Неужели до старости сохранила отличное зрение?

– Что ж, проходите, – разрешила Эмма. – Можете называть меня Эмма Генриховна. Вам повезло, что вы застали меня дома. Ко мне скоро должен прийти ученик.

Гуров сразу распознал планировку квартиры, он не раз бывал в таких. Маленькая, всего две комнаты, с балконом в той, что поменьше. Уютное гнездышко для небольшой семьи или одинокого человека. Правда, санузел крохотный, а кухня чуть побольше, будто игрушечная, но отдельной квартире в зубы не смотрят.

– Сюда, пожалуйста.

Эмма провела их по коридору в дальнюю комнату. Тут стоял диван, телевизор и, разумеется, царила особая атмосфера. Никаких шкафов или тумбочек, зато стеллаж присутствовал во всю стену. И столько тут всего, что можно было рассматривать целый день. Книги занимали мало места, и все сплошь классика в лице Пушкина, Гоголя, Стивенсона и Лондона. Зато огромных папок, из которых выбивались листы бумаги с потрепанными краями, было столько, что они, казалось, вот-вот упадут под собственной тяжестью, а их содержимое разлетится по всему полу. И разумеется, на полках присутствовали атрибуты художника в виде кистей разных мастей, разноцветных карандашей, каких-то ножичков, подставок, флаконов с растворителем и шпателей. Несколько старых фотографий, без рамок, были прислонены к тому, что нашлось поближе. Это были групповые снимки, на которых обычно сложно различать лица. Очевидно, так Эмма хранила память о своих учениках.

– Присаживайтесь, – пригласила она. – А я постою.

– Невежливо сидеть, если дама стоит, – заметил Гуров.

– Не обращайте внимания, – властно произнесла Эмма. – Я абсолютно уверенно держусь на ногах. Привычка стоять за мольбертом. Не будем терять времени. По телефону вы сказали, что вам нужна моя консультация. Что ж, я рада, если смогу быть вам полезна.

Гуров и Крячко решили все-таки сесть на диван. Эмма продолжила стоять, но слегка облокотилась плечом о стеллажную полку.

– Прежде чем вы начнете… – подняла Эмма указательный палец. – Почему именно я? У вас нет своих консультантов?

– Нам посоветовал вас ваш бывший ученик, – не моргнув глазом выдал Гуров.

– Могу я услышать его имя?

– Антон Зайцев. Вы когда-то преподавали в «Строгановке»…

– Не преподавала, – оборвала Гурова Эмма. – Разрешите, я внесу ясность. Я никогда не преподавала в «Строгановке». Я замещала педагогов, если они по какой-то причине отсутствовали. Но не преподавала. Это важно.

– А в чем разница?

– В том, что я играла роль надежной «заплатки» в том месте, где нечасто можно встретить действительно одаренных людей. Большинство из них к последнему году обучения не умеют ничего, зато сколько амбиций! Они же теперь скульпторы, живописцы! Не связывайте меня с этим местом. Слышать не хочу.