Книга Я вернусь в твой сон, страница 154 – Юна Ким

– Ан Минджун снова вмешивается, – недовольно сказал Ван Хёль. – Мы должны с этим что-то сделать!

– Чем он только не промышляет здесь без присмотра своих дядюшек… – покачал головой Сухоран и бросил пузырек на землю. – Но давайте пока оставим его в покое.

– А что привело вас сюда, Сухоран? – поинтересовался Дон Юль, не сводя глаз с серебряной маски пэкхо. – Вонгви, за которой я пришел, особенная?

– Это не твое дело, пес, – вмешался Ван Хёль и достал из рукава золотую цепь. – Убей ее поскорее.

– Нет, – зарычал Дон Юль и показал клыки. – Вы хотите замять какое-то тайное дельце? Тогда сначала вы расскажете мне, на что я подписываюсь.

Ван Хёль замахнулся на Дон Юля золотой цепью, но Сухоран внезапно разрубил ее ладонью, превратив металл в облако песчинок. Мрачный жнец оскорбленно поджал губы и поклонился ему в знак извинения. Пока Ван Хёль и Дон Юль сверлили друг друга взглядами, полными вражды и отвращения, Сухоран посмотрел на звездное небо, огромную багровую луну и спокойно произнес:

– Хорошо, Дон Юль, я расскажу тебе, зачем мы здесь. Но помни: никому ни слова, или я переломаю кости всей твоей стае.

Дон Юль кивнул и, гордо закинув волосы за спину, присел на большой круглый камень. Ван Хёль отряхнул перчатки от золотой пыли и пристроился рядом с ним. Убедившись, что эти двое усмирили свою неприязнь, Сухоран тихо произнес:

– Дело в том, что госпожа Ли Дуаль…

Внезапно исчезли все звуки. Не было слышно ни стрекотания цикад, ни потрескивания горящих досок, ни шелеста листьев. Сухоран просто шевелил губами и жестикулировал. Сначала Минна подумала, что у нее заложило уши, и поморщилась, пытаясь уловить хоть что-то в воцарившейся тишине. Но потом она поняла, что Сухоран, показывая профессору Сон Мину это видение, специально заглушил разговор.

Через какое-то время Минна услышала шелест травы и тяжелые шаги – кто-то еще поднимался по холму к пылающему дому. Минна видела только его силуэт и на всякий случай сосредоточилась на губах Сухорана. Но пэкхо уже закончил свою речь и громко крикнул:

– Я тебя заждался! Вижу, ты снова поменял облик.

К освещенному пожаром камню подошел тощий старик в белых лохмотьях. На его покатом плече висел огромный мешок, а на ногах были растоптанные джипсины^[73], напоминающие две старые дырявые лодки. С виду старик напоминал измотанного дорогой путника. Минна бы никогда не узнала в нем Ан Минджуна, если бы не татуировка на его руке: две луны, одна из которых полностью закрашена, а вторая – только контур. Что обозначает эта татуировка, никто никогда не говорил, да и Минне раньше не было до нее никакогодела.

Ан Минджун присел на камень рядом с Дон Юлем и Ван Хёлем. Те, очевидно, еще обдумывали все, что ранее поведал им Сухоран. Случайно коснувшись друг друга плечами, они вскочили на ноги и встали по разные стороны от Сухорана. Ан Минджун окинул взглядом всех троих, поднял пузырек с оборотным зельем и засунул его в мешок.

– Такими вещами в мире смертных не разбрасываются, – проворчал менбусин. – А еще я слышал, как вы меня оскорбляли.

Сухоран молча повернулся лицом к горящему дому, и его маска отразила свет пламени. Дон Юль и Ван Хёль напряженно ждали, когда хоть кто-то продолжит этот разговор – но только не они сами.

– Мне пришлось пойти на крайние меры, – наконец сказал Ан Минджун и хлопнул ладонями по коленям. – Кан Сольджу была в списке мрачных жнецов, и именно она должна была умереть сегодня, но…