Книга Ты вернешься!, страница 67 – Галина Чередий

Как в хоккей с командой соседских дворов рубились и мне впервые нос сломали клюшкой, за что я выбил оппоненту зуб, как в прорубь раз провалился, как с крыши в сугроб прыгали и Васька ногу сломал, лошара, а мы его домой на себе перли. А еще как пробирались на местный аэродром, напилить магния на взрывпакеты.

Как противостояли пытавшимся отжимать у нас мелочь старшеклассникам, а потом и подростковым бандам на районе. Признался и как обложался на собственных проводах в армию, нажравшись в дымину, и поэтому обломав себе весь интим с тогдашней подружкой, потому что блевалпол ночи. Трепался о службе в ВДВ, о прыжках с парашютом, как сержант гонял и заставлял отжиматься до черноты в глазах, и о частом полуночном мочилове с оборзевшими дедами, которые все же отвалили от меня в итоге, решив, что бодаться с таким психом на всю голову — себе дороже.

О том, как строили с друзьями мое логово и как шабашили на чужих стройках, как помогали друзьям-знакомым от рэкета отбиваться. Короче, о всей ежедневной ерунде, что происходила в моей жизни до появления Эрин и творилась еще между нашими встречами, но как будто перестала быть настоящей моей реальностью.

Моя девочка засыпала меня вопросами, чаще о самых казалось бы элементарных вещах, вроде как в поезде о цветах, и было так странно, что ее может реально интересовать то, что для меня было обыденностью, которую и не замечал, потому что так принято и было всегда.

Эрин же мне поведала о своем детстве, так разительно отличавшимся от моего, почти бесконтрольно-беспризорного. Юные хранимые Луной первые лет пятнадцать, оказывается, вообще не покидают территорию стаи, потому что склонны к спонтанным переворотам при малейшем волнении. Их постоянно должен контролировать старший наставник и частенько навещает прим стаи, чтобы обуздывать нрав истинной буйной формы, приучать к подчинению и заодно к самоконтролю. Природная агрессия бурлит в них чуть ли не с рождения, поэтому молодняк начинают тренировать днями напролет, чтобы уставали и меньше дрались. Малейшее неподчинение оборачивается жесткими наказаниями. Только ближе к двадцати годам хранимых выпускают на первые свободные пробежки, и они могут увидеть мир вне своей стаи. И только в этом возрасте Эрин перестали муштровать наравне со всеми, потому как, с момента ее вхождения в подростковый возраст и осознания в себе той самой ментальной силы подчинения, больше никто не смел приказывать что-либо будущей приме, а уж тем более оскорблять ее прикосновением без позволения или же наказанием.

Своей матери она не помнила, воспитывал и учил развивать в себе силу подчинения, а также приемам управления стаей ее отец — прим Эдгар. Эрин Эдгаровна тут у меня.

Власть примов неоспорима, неуважение, бунт карается смертью. Но и самим примам недопустимо показать хоть каплю слабости или физической немощи членам стаи, они должны быть гребанными терминаторамикакими-то, походу. Так что, возможности просто побыть девочкой, маленькой и любимой, моей красавице так и не представилось. Ничего, буду это исправлять.

Кстати, в момент нашей эпичной встречи она шла на типа свидание с будущим примом другой стаи. По их правилам молодые вожаки должны впервые пересечься один на один, без охраны и присмотра, и эта встреча становилась по сути не столько разведкой на предмет возможна ли симпатия, а по факту эдаким бескровным сражением кто кого ментально подомнет. Короче, к романтике союзы примов никакого отношения чаще всего не имеют. Но вместо примовского засранца появились те чуваки с оружием и все случилось, как случилось, чему я рад пипец как. Нет, не тому, что Эрин пострадала тогда, при воспоминании о ее травмах до сих пор внутри все застывает в ледяную кашу и болит фантомно, а тому, что это привело в итоге нас туда, где мы сейчас.