Книга Ты вернешься!, страница 65 – Галина Чередий

— Что? — я опешила, и от реакции Эрика на мое появление, и от того, что мой выросший вне стаи мальчик в принципе мог узнать о позорной практике иметь подножных — униженных до предела за какие-либо провинности хранимых Луной, чье положение было едва ли не хуже рабов-обращенных.

Каждый стоящий выше в иерархии стаи имел полное право подвергнуть их любой форме насилия, выплескивая природную агрессию нашего племени. Мерзкий древний обычай, запрещенный так же моим дедом, постановившим, что среди Курта нет и не может быть слабаков и тех, кто готов терпеть унижения. Агрессию следует направлять на врагов.

Все это едва успело промелькнуть в моей голове, а Рус уже метнулся неуловимой глазом молниейк Эрику и, стиснув его за горло трансформировавшейся в когтистую лапу конечностью, вздернул над полом, как тряпичную куклу.

— Не смей так говорить с ней, сученыш!

Я рухнула в обращение раньше, чем сделала следующий вдох, прыгнула ему на спину, сшибая и заставляя отпустить сына. Навалилась, метясь нанести фатальный укус ровно в то место, где когда-то оставила метку обращения. Успела заметить, как в последний миг, уже в нашем падении, Рус умудрился отшвырнуть Эрика в руки своих саргов, проревев — “Не вмешиваться!” , а мгновением позже мы уже покатились по полу, сцепившись в звериной ипостаси, пытаясь убить друг друга.

Хотя нет… Пыталась лишь я, а Рус уворачивался, блокировал мои укусы и броски, отшвыривая от себя раз за разом, но как будто не в полную силу даже, как если бы строго контролировал свои движения и щадя меня, что приводило только в еще большее бешенство. Длилось это несколько секунд, которые понадобились ему для того, чтобы наконец сбить уже меня с лап и навалиться сверху всей физической тяжестью и ментальной мощью и совершенно обездвижить.

Я рвала мышцы и лупила наотмашь своей силой в ответ, под яростные вопли и мат беснующегося в оковах Эрика, и болезненный вой саргов Дикого, которым доставалось от нас обоих на ментальном уровне, но вырваться не могла. Мощь Руса была чудовищной, он буквально размазал меня, МЕНЯ по полу во всех смыслах, не нанеся при этом не единой сколько-нибудь серьезной раны. Просто удерживал, ожидая когда выдохнусь и, как бы это унизительно ни было, но через не знаю уж сколько времени бесполезного сопротивления, мне пришлось признать его превосходство и замереть, демонстрируя покорность.

— Не смей! Не смей подчиняться ему! — надрывался Эрик, пока его конвоиры стремительно приходили в себя, вскакивали с колен, натягивая цепи.— Не смей! Дерись! Дерись! Убей ублюдка! Не сдавайся или ты не мать мне после этого! Ненавижу тебя!

— Убрать его отсюда! — приказал едва разборчиво от рыка Рус, снова с легкостью обратившись лишь частично и продолжая держать меня под собой.

— Да будь ты проклята! — продолжал отчаянно биться и орать Эрик, — Значит правда все, что они говорили о тебе! Ты не мать мне, не прима — подстилка безмозглая просто!

— Заткнись, ублюдок неблагодарный или сдохнешь сейчас же! — вскочил на ноги Рус,шагнув к нему и это вернуло мне хоть часть буквально выжатых им из меня сил.

Но впавший в полное неистовство Эрик не подчинился и продолжил сыпать оскорблениями в мой адрес и рваться навстречу явно уже точно готовому его прикончить Русу. Я отчетливо, всеми обнаженными сейчас нервами ощутила эту его темную готовность. Обратившись, я тоже взвилась на ноги и встала у него на пути, оскаливаясь и упираясь ладонями в грудь.