Книга Ты вернешься!, страница 29 – Галина Чередий

— Слушай, княжна, да ведь и так полно всяких там книг, фильмов, легенд и мифов о оборот… — озадаченно моргнул я и снова потянулся теперь взять ее за руку. Вот просто же невыносимая вещь — быть к ней так близко и не прикасаться хоть как-то, — …ну в смысле о людях, способных на фокусы вроде того, что ты провернула тогда на пустыре. Даже если бы я захотел болтать об этом на каждом углу, то кто бы меня слушал? Разве что неотложку психиатрическую вызвать могут. О чем вам париться?

— Ты не осознаешь, насколько это серьёзно, человек! — строго зыркнула она на наши руки, когда я переплел свои пальцы с ее — тонкими, чуть ли не прозрачными.

— Рус, княжна, зови меня Русом. И скажи мне имя свое наконец, — решив наглеть по-полной, я поднес ее кисть к губам и поцеловал в центр ладони.

— У тебя нет моего разрешения на прикосновения, человек, — она нахмурилась, но не раздраженно, а как будто озадаченно, как если бы к чему-то прислушивалась в себе. Однако руку у меня не отобрала, не отшатнулась, позволяя и дальше касаться своей кожи губами теперь там же, где она обнюхивала меня — на внутренней стороне запястья. А я пользовался ее попустительством вовсю — пробовал нежнейшую кожу на вкус и вдыхал ее потрясающий аромат, и от этого в башке мутилось и плыло куда как сильнее, чем от бухла. — За такое мне тебя следует убить на месте.

— Убивай, — согласился я, расплываясь в совершенно придурковатой, небось, улыбке и прижимаясь губами снова. Надо же, серьезная какая. — Только сначала поцелую тебя. Все равно же помирать.

— Я не давала тебе позволения на поцелуй, — нахмурилась еще сильнее моя княжна, когда я скользнул рукой на ее затылок и подался к ней.

— А я его и не просил.

— Ты психическине здоров? — сказала она уже мне в губы, однако даже и не попытавшись как-то помешать. Веки опустились, пряча за ресницами возбужденный блеск глаз, но заигравшие от зачастившего дыхания ноздри ее выдали. — Соображаешь как рискуешь хоть?

— Так и есть, крыша ушуршала безвозвратно, только тебя увидел, — признался честно я и коснулся ее губ своими едва-едва.

Одно почти несуществующее касание, а меня тряхануло, как током насквозь прошило, вышибая из груди не стон — рык какой-то нечеловеческий и швыряя ближе к княжне. Она ответила, сама мгновенно обратив невинный поцелуй в жесткое оральное слияние, в то, что сразу про секс, а не ласки и зажимательства с выяснением есть ли желание пойти дальше. Это самое дальше наступило без прелюдий. С болью, требовательными взаимным вторжением языков, с солью и вкусом меди на треснувшей не понять у кого губе. Рывок в наслаждение с места сразу до сотки, и это только старт, а тормоза не предусмотрены в принципе. Легкие загорелись, оторвался только воздуха глотнуть и снова языком, губами, всем существом обратно в дикое страстное действо, что поцелуем не назвать. Руками наглыми по ее телу повсюду, затягивая на себя и чуть не крича в ее рот от ответных объятий, едва не ломающих мои кости.

Треск ткани, оба беспардонно рвали тряпки прочь с пути. Ее обнаженная грудь к такой же моей, мои жадные загребущие лапы на ее ягодицах, подхватывают и направляют, заставляя ерзать, тереться о мой сходу уже болезненный от лютого напряжения стояк. И вдруг — раз и холод, нет ее в моих руках.