Книга Лихо. Только твой, страница 103 – Галина Чередий

Но стоило с Софией пересечься, и понеслось. Из башки не идёт, запах повсюду мерещится, тянет к ней, как собственными кишками будто примотали. Нет ее перед глазами – сердце ноет, как сроду не бывало, а только увижу – и будто каким обезболом мощный ширнулся, сразу расслабон такой. В душе расслабон, а ширинку-то наоборот рвет. Так бы и терся об нее все время, мордой бы тыкался, нюхал, целовал, абсолютно забивая на все и всех вокруг. Хотя, тема с прилюдной демонстрацией обнимашек не моя была совершенно. До Софии.

Она глянула на меня, улыбнулась, но как-то рассеянно и быстро взгляд отвела. Чё за дела? О чем это таком они шепчутся?

Рядом с Настькой, как обычно уже стало, ошивался мелкий Ванька, но его звать и допрашивать без толку. Не говорящий он у нас практически. Не вкурсах, от рождения или после того, как в живодерне побывал, но с того момента, как Дема освободил парня из железного короба в лаборатории, мы добились от него ответа только на два вопроса. Как его зовут, и есть ли ему куда вернуться. «Некуда». Вот и весь ответ был.

Пришлось забрать к нам, тем более, он так к Настьке с Демой сходу прилип, что, сто пудов, за тачкой бегом бы побежал, если бы не взяли. Хотя Настя и не рассматривала даже вариант «не взять». Так что, наша семья после всей этой истории потеряла одного члена, земля пухом Химику, а приросла сразу тремя. Мелкой глазастой Катьке тоже оказалось некуда идти. Ее ублюдские охотники выдернули из семьи очень давно, малой совсем. И о своей семье она не помнила ничего. Ни фамилии, ни населенного пункта, даже лет ей сколько точно сама не знала, как и сколько времени просидела в неволе. Читать-писать-считать не умела, Настька учит, ела поначалу только сырое мясо, ложка-вилками орудовать не умела. Из всех смутных воспоминаний – только имя матери – Ирина, вечный голод, звон бутылок и рюмок, табачная вонь и череда чужих пьяных дядек.

В общем, завела наша Настька одного щена, а в итоге с тремя оказалась. Два – Катька и Батон – совсем балбесы, всему учить надо, а третий – мрачноватый немтырь. На мелкого Дему, пипец как похож.

Ещё теперь и Руслан будет у нас объявляться перед каждым полнолунием. Всрался он мне, конечно, тут триста раз, зыркать на мою пару жалостливо, но договор есть договор. Он мотается, выслеживает и подчищает всех, кто ещё хоть как-то к живодерне был причастен, а мы ему за это место для безопасного оборота и присмотр за состоянием обеспечиваем. Первый-то переворот он добровольно просидел в клетке в одной из тачек лаборатории, побился, правда, знатно, у нас в подвале и посвободнее и безопаснее для окружающих будет. Но все равно поперек горла мне. Бесит, как на него София на прощанье смотрела. Будто он, какой-то, мать его, герой, раз решил себя посвятить делу полного искоренения вражин оборотнячьих. А он не герой, он – тварь, раскаявшаяся в геройском плаще, что пытается грехи свои хоть чуть обелить.

Дема с охапкой дров для костровой чаши вышел на полянку перед домом, где мы и устроились пошашлыковать. Все же мы… ну большинство, родом ещё из Союза и маёвка с шашлыком для нас святое дело. Мяско на костре,огурчики, редисочка, лучок зеленый, хлебушек чуть поджаренный, винцо-пивко холодненькие – ну песня же.

Друг сгрузил дрова и присел на корточки рядом с Настькой и Софией. Ну вот, теперь они втроём там шепчутся, то и дело на меня подглядывая. Дема хмурится, походу не нравится ему что-то, но все равно вон гривой согласно махнул, после того, как Настька что-то ему в ухо зажужжала. Встал, опять на меня зыркнул и пошел за деревья. А София следом. Куда, бля?! Да что это за нахер уже?!