Книга Крепостная, страница 59 – Марьяна Брай

— Да, это я, - он заметил мой удивленный взгляд, а потом, наверное, разочарование, и поторопился поднять меховой воротник.

Я и правда в какой-то момент подумала, что Бог невероятно плохо и жестко шутит: ведь портить пятном такое красивое, словно сошедшее с картины лицо – кощунство!

— Вы тоже решили посмотреть, что здесь продают? – моя улыбка и слишком уж изменившееся поведение даже дурак бы понял, как попытку отвлечь от того, что произошло минуту назад. Я беспомощно выдохнула.

— У меня были дела в гарнизоне, а потом я увидел вас, Надежда, - он, в отличие от наших утренних встреч, чувствовалось, хотел уйти скорее, но воспитание не позволяло послать меня к черту и идти дальше.

— А я и не узнала бы вас… вы же… в этом малахае… - я совсем растерялась и не знала, что говорить дальше. - Рада была увидеть. Нам пора, дома дел много, - опустив голову, я поторопилась ретироваться, ругая себя за свое неловкое поведение.

Обернулась я, лишь когда дошли мы до широкой, накатанной телегами по льду дороги.

Евгений что-то обсуждал с тем самым китайцем. Высокий, в хорошем дорогом пальто, без шапки, как модно было нынче молодым людям ходить в свете. Прямой и… наверное, считающий себя уродливым.

— А хто это, Надя? – прицепилась ко мне Глафира. - Чаво это у него с ликом-т? Обжогси или болезь какая?

— Рождаются люди с такими вот пятнами, Глаша. Родимое пятно называется. Редко бывает на лице. А вот видишь, не повезло человеку, - не вдаваясь в подробности, ответила я.

Шли мы обратно быстро. Я была настолько погружена в свои мысли, что и не заметила, что метель уже во всю хозяйничала на улице.

— И что теперь делать? Как он мог поступить со мной так? – донеслось до меня, как только мы с Глафирой вошли в дом с черного входа. Замерев на пару минут, я соображала, как поступить и как пройти в комнату так, чтобы остаться незамеченной.

— Беснуется барин молодой. Вот ведь как змея эта его обходила! – с чувством прошептала мне в ухо Глаша.

— Тихо иди в комнату. Я за тобой, - подтолкнув ее в коридор, пошла следом.

— На что он надеется? Что я, молодой, полный сил мужчина, буду сидеть рядом со стариком в этой дыре? На что он надеется? – услышала я, прикрывая за собой дверь.

Раздеваться пришлось в комнате. Наши пальто и валенки всегда хранились под лестницей на чердак. Но Глаша не умеет раздеваться тихо. Да и Петр ходил по гостиной, как разъяренный лев, и мог заметить нас в конце коридора.

Я села на кровать и выдохнула. «Интересно, а барин тоже вернулся?» - подумала я. Петр ведь не с ним говорит и не со своей кикиморой точно. С ней он сюсюкается. А слугам до одного места его переживания. Выходит, или мучит своего слугу плохой драматургией, или один выплескивает свои эмоции.

— Ну и пусть маленько пар выпустит, - прошептала я и заметила, что в комнате темно. Из-за метели неба не было видно вообще. Я разожгла керосиновую лампу и уставилась в окно. Мне была видна тропинка к кухне и бесконечное белое пространство дальше нее, а там, за забором, было ощущение - начинается открытый белый космос.

— На пару дней точно из дома теперь не выйти, - тихо подвела я итоги увиденному и прислушалась. До ужина была еще пара часов.

Осмотрелась и поняла, что заняться в комнате нечем. Вспомнила, что оставила корзинку с вязанием на окне в гостиной. Еще при домне всегда она хранилась там за шторкой. Но выходить в гостиную я не собиралась.