Книга Насильно твоя, страница 77 – Екатерина Ромеро

Захаров маслянисто смотрит на меня, а после подходит и беспардонно сжимает мою грудь до боли, вызывая у меня рвотный рефлекс.

— Не трогайте! Уберите ваши руки!

Отталкиваю его, вскакиваю из-за стола и пячусь назад, а Перт идет прямо на меня, ничуть не отступая.

Анюта видит все это и пугается, подбегает ко мне, обнимает за ноги.

— Всенормально, малышка. Иди сюда. Не смотри на дядю!

Кое-как пытаюсь ее отвлечь, но получается плохо, потому что Анюта тоже боится Захарова и уже вся дрожит.

— Не надо, прошу, не при ребенке!

— Конечно, не при ребенке! Я ж не зверь, Илана. И ты будь хорошей мамочкой и послушной невестой.

Петр берет меня за шею и до боли вжимает в стену, наклоняется и отвратительно проводит языком по моей щеке.

— Нет… не надо!

Кривлюсь, мне так противно, боже! Хочется содрать с себя кожу в том месте, где он меня коснулся. С Волком такого не было. Никогда. Почему я их сравниваю? Роман при всех своих грехах таким не был. И он никогда при ребенке меня обижать себе не позволял.

— Не кривись, красавица! Поблагодари лучше, что жизнь тебе спас и после Волкова подобрал, не побрезговал.

Вытираю враз покатившиеся слезы и хватаю Анюту, отхожу от этого ублюдка.

— Маленькая моя, читай по губам: иди туда и спрячься! Умоляю тебя, Анечка, иди к тому столику и поиграй! Не подходи к этому дяде! Я заберу тебя, малыш, поняла?

За последние дни я смогла Анютку чуть обучить общению, и она коротко кивает:

— Да, поняла.

Доченька отходит от нас, и я делаю еще попытку, прекрасно понимая, что одно неверное движение — и Захаров не только на мне сорвется, но он может обидеть и Анюту, оторвав ее от меня.

— Петр, давайте поговорим без нервов.

— А я и так не переживаю.

Вытираю слезы, натягиваю улыбку. Ну же, Илана, ты должна быть сильной ради дочери.

— У меня амнезия и почти полная потеря памяти. Я даже отца своего толком не помню. Я не знаю, какие у вас были договоренности с моим папой, но это было давно. Если вопрос в деньгах, мой муж за меня заплатит.

Когда Петр читает это, то только усмехается.

— Девочка, если ты думаешь, что я нуждаюсь в деньгах, то сильно ошибается, и откуп, как ты говоришь, мне не нужен. Я тебя хочу, сладкая. Уже очень давно. Кроме того, ты предала Волкова, Илана. По факту ты угробила его охранника, сбежала сама, да еще и ребенка вашего украла. Как ты думаешь, Ромка после такого все еще будет с тебя сдувать пылинки?

— Это наше с ним дело, и мы сами разберемся. Петр, пожалуйста, попытайтесь меня понять! Или хотя бы в память о моем отце пойдите мне навстречу. Я не знала, что цена моей свободы — это брак с вами, и на это я не подписывалась.Я думала, что аноним хочет мне просто помочь безвозмездно, как друг моего отца.

— Хватит! Ты не дома и я тебе не Волков, чтобы ты трахала мне мозг! Ты выйдешь за меня добровольно и будешь паинькой. Я все сказал, точка!

— Я не выйду за вас! Лучше в гроб сразу положите и землей накройте.

— Выйдешь, не то дочери больше вовек не увидишь! Клянусь, я сделаю так, что от нее и следа не остается, одна только пыль, шелуха!

Не знаю, что на меня находит в этот момент, словно какой-то материнский инстинкт перевешивает, и, точно безумная самка, я набрасываюсь на этого урода, желая вырвать ему сердце, но он намного сильнее меня.

— Заткнись, свинья ты старая! Отпусти нас, немедленно отпусти, а-ай!