Книга Насильно твоя, страница 49 – Екатерина Ромеро

— Ты кормил меня наркотиками, потому я была с тобой?

— Нет! Это препарат для сосудов, он очень сильный, он тебе поможет восстановить память. Пожалуйста, выпей его.

Кладет на ладонь таблетку и протягивает мне, но я с силой ее от себя отбиваю, пилюля летит на пол.

— Я не буду! Есть! Никакие! Таблетки!

Волк успокаивается, однако не проходит и секунды, как он рывком сгребает меня руками и отрывает от пола.

— А-А-А! Пусти, нет!

Боже, он невероятно сильный. Волк заводит мои руки за спину и держит, прижав к себе, тогда как параллельнопододвигает стул ногой и усаживает меня на него.

— Что ты творишь, господи, нет! Помогите!

— Илана, блядь! Успокойся!

— Я не хочу, я не хочу, пусти!

Волк действует точно профессионал по связываю кукол. Удерживая меня на стуле, он с легкостью разрывает свою рубашку на ленты и привязывает ими мои руки к подлокотникам, оставляя свободными только кисти.

Ноги тоже привязывает к ножкам стула, чем вызывает у меня приступ истерики, а после берет воду, достает новую таблетку и засовывает мне ее в рот. Зажимает мой нос и заставляет выпить пилюлю.

— Пей, пей, блядь, Илана, бегом!

Не отпускает, пока я все не проглатываю, и только тогда я могу снова дышать.

— Дьявол! Зверь, ненавижу! Отвяжи меня, отвяжи!

Роман ставит баночку таблеток на тумбочку и оценивающе смотрит на меня, а после на часы.

— Отвяжу, когда успокоишься.

— Что?! Ты с ума сошел, ты не можешь! Или ты боишься, что я опасна для тебя? Трус!

—Ты опасна для себя в таком состоянии, птичка. Поговорим позже.

И он уходит! Просто берет и оставляет меня привязанной к стулу, точно я какая-то его ручная овечка, с которой он будет играть только тогда, когда сам захочет.

Проходит два часа. У меня уже все тело затекло, но я и правда остываю. Валентина приносит завтрак, но, увидев меня в таком положении, прикладывает ладонь ко рту.

— Давайте я вас покормлю.

Мотаю головой. Она все равно жестов не понимает, да и я, связанная в таком положении, едва шевелю руками.

— Помогите, мне больно!

Умоляюще смотрю на Валентину, но она не умеет читать по губам. Проклятье.

— Извини, детка, я не понимаю, что ты пытаешься сказать. Пойми, Роман Викторович хочет как лучше. Надо покушать, Илана, вы принимаете лекарства.

Она сует мне этот сырный суп, но я отворачиваюсь. Это унизительно.

— Уйдите. Оставьте меня одну!

— Хорошо, не буду тебя заставлять. Я понимаю.

Дверь захлопывается, и я остаюсь в одиночестве. Проходит еще четыре часа, и клянусь, к этому моменту у меня болит каждая клетка в теле и жутко хочется в туалет. Более того, я голодная, я не ела ничего со вчерашнего дня, поэтому, когда Волк входит в обед, я уже не знаю, рада его видеть или нет.

— Как ты?

— Никак.

— Почему ты не ела?

— А сам как думаешь?! Я ложку держать не могу.

— Илана, я отвяжу тебя, если перестанешьна меня бросаться. Идет?

— Нет!

Хмурю брови, отворачиваюсь. Не хочу его видеть, не хочу никого видеть.

— Тебе надо снова пить таблетки. Ты должна поесть.

— Я не буду есть, я не… м-м!

Больше спорить с ним не получается, так как Роман берет тарелку этого треклятого супа с подноса и, надавив мне на скулы, буквально вливает его мне в рот.

Боже, Волк заставляет меня съесть все, а после снова выпить таблетку. Большего унижения, чем это, я, наверное, даже в подвале тогда не испытывала. Когда ты беспомощный, когда он сильнее и делает то, что сам только хочет.