Книга Мой неласковый Муж, страница 61 – Екатерина Ромеро

Его слова меня поражают. Это уже не Марат, это Арман, и он гораздоболее мрачный, задумчивый, тихий, серьезный. Он содрал с себя эту маску, и наконец я могу видеть его настоящие, а не имитированные эмоции.

— Почему? Просто ответь: почему ты изменил решение тогда?

— Я изменил свое решение задолго до того дня.

— Уже тогда, когда ты трахал меня в рот при Данте, знал, что не отпустишь? — припомнила.

О, я отлично помню этот жуткий момент. Момент, когда Монстр меня окончательно сломал, когда они смотрели на меня как на вещь, игрушку для развлечения, будущую рабыню.

— Знал.

— А если бы тот телефон не позвонил тогда, ты бы отдал меня Данте? Он ведь так хотел меня «попробовать» при тебе. Проверить, насколько хорошо ты меня вышколил. Этот ублюдок бы трахал меня, а ты бы смотрел. Так было бы?

Арман поворачивается, и я вижу, каким тяжелым стал его взгляд.

— Не надо, Еся.

— Просто скажи: отдал бы?! Правду, пожалуйста. Хотя бы раз.

Арман молчит, и я усмехаюсь. Конечно, отдал бы. Он во всем слушает этого Данте.

— Ты все еще раб, Арман. К большому сожалению, ты всецело зависишь от мнения Данте. Ты сделаешь все, что он скажет тебе.

— Не сделаю.

— Сделаешь, не ври! Не обманывай самого себя, ладно? Ты, точно благодарный щенок, будешь целовать ему руки за то, что Данте избавил тебя от мучений!

— Заткнись!

— Вот и правда. Ты бы отдал меня ему, и глазом не моргнул, — язвлю, меня распирает просто обида.

— Я бы убил Данте ради тебя, но не дал бы ему тебя тронуть как женщину.

— Я тебе не верю. Ты врешь. Вот сейчас ты мне врешь, Арман! Ты говорил, что Данте твой бог. Ты бы его никогда не предал. Хватит боли. Несмотря на то, что ты мне сделал, все, что я хотела, — чтобы ты был свободным!

— Я уже свободен.

— Нет, Арман. Свободен тот, кто не зависит от чужих целей.

— Прекрати!

— Больно, правда, а не то что? Ударишь? Ударь, если тебе так будет лучше. Я уже привыкла. Рабыня всегда слушается своего хозяина.

Да, я его провоцирую, потому что мне больно. Мне больно за нас, за то, что все именно так сложилось.

«Я рвался тогда на той цепи так сильно, что у меня потекла кровь по шее, груди и спине. Металлические кандалы слишком сильно разодрали кожу.

Я не чувствовал рук от боли, мне казалось, что я рыдаю кровавыми слезами по другу. Да, я дал слабину, ведь я понял, что теперь остался в Аду один на один с Ними. Их было больше, и они меня сломают. Это только вопрос времени.

Утром охранники меня отвязали и вынесли в амбар, где был скот. Они ругались, что я испачкал пол и Хамит теперь их накажет. Они были недовольны этим, потому что раньше я настолько сильно не «украшал» кровью свою любимую скорлупу и паинькой сидел на привязи.

Я не знаю, как тогда выжил, ведь я не помнил ни одной молитвы и никто мне не помог. Я ел то же, что давали животным, а на третий день в хлеву я нашел крошечные клетки с перепелами. Я поймал одну птицу, оторвал ей голову и сожрал сырой. Думаю, я тогда был больше похож на животное, чем на подростка.

Я выкарабкался сам, но после того случая больше никогда не плакал и не помнил, как выглядит мать».

Вздрагиваю, когда Арман сжимает руки в кулаки. Я думаю, он подойдет ко мне, но он с размаху ударяет в стену. Так сильно, со всей дури, не жалея.

— Прекрати! Хватит!

— Ради тебя я предал своего бога!