Книга Мой неласковый Муж, страница 51 – Екатерина Ромеро

И вот теперь я пытаюсь собрать эту девочку и привести ее в чувство, хотя, по правде, я уже не знаю, что мне делать.

Еся попыталась сбежать утром. Моя хитрая лисичка уже так делала, только разница существенная. Тогда я планировал отдать ее на аукцион — это было моей целью, а теперь я просто хочу быть с ней. Без Данте, без рабства, без всего этого дерьма.

— Алло, Кэрол, это Арман.

— Я тебя узнала. Что случилось?

— Ты можешь приехать? Срочно. Немедленно приезжай!

— Что такое?

— Еся начала чаще плакать. Я уже не мог это выносить. Мы с ней откровенно поговорили. Она все вспомнила. Никаких блоков больше нет. Еся знает, кто она и кто я.

Тишина в трубке, а после я слышу встревоженный голос Кэрол:

— Как она отреагировала?

— Херово. Дважды теряла сознание. Головные боли, у нее температура поднялась, плачет. Я… я не знаю, что делать. Еся боится меня очень. Настолько, что кричит и дрожит, как только я подхожу ближе. Кэрол, помоги.

— Я выезжаю. Постарайся ее успокоить, насколько это возможно.

Я знаю Кэрол еще с первого года службы. Она первоклассный специалист, она работала с самыми тяжелыми травмами, какие только могут быть после войны.

Кэрол помогла мне запечатать память Еси, она же ее наблюдала этот год, когда я не смел приблизиться к своей девочке.

Да, я украл ее жизнь, украл этот год и поступил бы точно так же, потому что Еся — это то единственное мое, которое вообще у меня было.

И маски теперь сорваны, стало намного хуже. Потомучто теперь я больше не могу играть хорошего мужа. Мне придется быть самим собой, а это будет намного сложнее.

Еся видит во мне кошмар, Монстра. Что ж, клетка открыта. Арман вышел и расправил плечи. Каждому надо смотреть страхам в лицо, и я для Еси именно такой ужас.

«Я носил маску первое время. Для нее. Чтобы рабыня видела во мне хозяина, привыкала к образу, а не к личности. Не к моей внешности, а к приказам, но она сорвала маску с меня. Ее взгляд надо было видеть. Удивленный, обескураженный, восхищенный — так, кажется, они это называют.

Впрочем, они все так реагируют на меня. Я привык уже, и

ничего, кроме злости, это у меня не вызывает. Надо было Хамиту стараться с клинком сильнее. Он хотел меня изуродовать, да не вышло.

Шрам только ожесточил мою внешность и никогда мне не мешал.

Наоборот. По какой-то причине самки от него тащились, а я не мог смотреть в свое отражение. У меня и сейчас нет дома зеркал, впрочем, как и самого дома».

Она лежит на диване. Бледная, слабая, морально израненная до предела. Моя осенняя девочка. Я сижу напротив на кресле. Я знаю, что нас ждет тяжелый разговор и Кэрол приедет только спустя час.

Ее бледные пальцы слегка подрагивают, ресницы трепещут, а после Еся распахивает глаза. Смотрит на меня. Снова молча.

— Тебе лучше?

— Да.

Ее голос. Тихий, сорванный, забитый. Я прямо вижу, что она боится сделать лишнее движение, потому что, сука, я здесь. Рядом с ней. Ее монстр, ужас из романа. Собственной персоной. Спасибо, поаплодируете потом.

— Девочка, у тебя, вероятно, много вопросов, на которые ты хочешь знать ответы. Спрашивай, я слушаю.

Еся садится на диване, обматывается одеялом. Это защитный жест, я понимаю. Я для нее уже не хороший муж Марат, от которого меня уже тошнило, а ее похититель, ее ночной кошмар. Я тот, из-за кого она плакала так много, кого звала, кого называла чудовищем.