Книга Мой неласковый Муж, страница 26 – Екатерина Ромеро

* * *

«Девушка дрожала и боялась даже посмотреть на меня, прикрываясь бледными небольшими ладонями. Она была невышколенной и тряслась от одного только моего вида, протестовала и плакала, она меня совсем не слушалась.

К счастью, кнут привел ее в чувство, и я увидел первые ростки покорности. Рабыня должна меня слушать, не то умрет в первые же минуты пребывания на аукционе, и все пойдет насмарку. Все мои старания и больше десяти лет подготовки».

Данте

Арман отстранился от меня, впервые за все время я не чувствовал с ним больше такой связи. Нет, он по-прежнему звонил мне, но отвечал скорее на автомате, нежели из желания общаться.

Я очень хорошо его чувствовал всегда, так вот после потери той рабыни он закрылся. Еще больше, еще сильнее отдалился от меня.

Конечно, я никогда не был Арману отцом, я был гораздо больше для него, и он сам не раз мне говорил об этом, но теперь было что-то, чего я не понимал, чего я никогда не видел в нем. У него появилось свое мнение. Он стал отдавать предпочтение не моим приказам, а тому, что сам хочет делать, и это меня напрягало.

Да, я знаю, что Арман снова окунулся в ту обстановку рабства и это всколыхнуло его воспоминания, но спустя год я все еще не понимаю, что по-настоящему тогда произошло.

Почему Рокс не справился с управлением именно в день перевозки рабыни, почему все совпало именно тогда, когда девушку нужно было переправлять через границу.

Дьявол, у меня уже было все распланировано и готово, но планы рухнули в один миг. Арман не выполнил то, что я хотел от него, Шакир все так же жив и продолжает свой черный бизнес.

Я помню, как Арман тогда приехал ко мне. Прошло уже несколько дней после аварии, но он все время поддерживал со мной связь. Я хотел, чтобы он звонил мне, и он меня слушался. Как обычно.

Изначально я построил наше общение так, что я главный, а он подчиняется. Мне это было удобно, ведь рабы бывшими не бывают, и Арману было привычно подчинение.

Когда мы встретились, я пристально изучал его и не нашел ни одного слова, ни одного намека даже на то, что Арман меня предал. Этого не было.

Ему не было жаль той девочки, которая разбилась, он сожалел только о том, что наша цель не достигнута и придется отложить ее еще на некоторое время.

Более того, Арман знал, что в этом отчасти была и его вина, потому что это он выбрал такую слабую рабыню. С ней пришлось возиться, и в конечном итоге она погибла зря.

Было ли мне лично жаль ту девушку? Нет. Не потому, что я бессердечная скотина, на секундочку, я потерял точно такого же возраста дочь. Я просто понимал, что Еся — это инструмент и ее одна маленькая жизнь ничто по сравнению с тысячами остальных! И Арман это знал, я не воспитывал в нем жалость, потому что мне это было не нужно.

Я помню, что однажды Арман притащил домой котенка. Он тогда жил у меня всего полгода, был все еще диковатым и очень тянулся к любому теплу, заботе. Я это пресекал, это не входило в мои планы по отношению к нему.

Я вывез тогда того котенка и выбросил его на трассу. Арман не разговаривал со мной неделю, он даже ходил его искать, но в итоге я переубедил его, что жалость — это слабость, а после того, что с ним творили, он просто не имеет права быть слабым.

Я всячески ограждал своего мальчика от любых проявлений нежности. Мне не нужен был сочувствующий парень. Я хотел обладать ручным тренированным солдатом, и постепенно Арман стал именно таким, каким я и хотел его видеть.