Книга Судьба самозванки, страница 52 – Амо Джонс, Меган Брэнди

‒ Придется придумать что-нибудь получше, детка, ‒ я протягиваю руку за шею, чтобы забрать у нее лезвие, поднося его к ее рту. Я погружаю его внутрь, наблюдая, как красная жидкость стекает по ее идеальным губам, прежде чем позволить ему упасть на пол, когда я вытаскиваю его, только для того, чтобы заставить ее развернуться, прижимая лицо к одной из книжных полок.

Обернув ее длинные волосы вокруг запястья, запрокидываю ее голову назад и шлепаю по заднице другой рукой, наклоняясь, чтобы оценить сцену.

‒ Ты же знаешь, мне нравится, когда ты дерешься.

Я вхожу в нее так сильно, что ее спина выгибается дугой, а крик, срывающийся с губ, оставит истории на этих стенах.

Я сильно трахаю ее. Грубо. И быстро. Даже несмотря на то, что она только чтонанесла мне удар, тем же гребаным клинком, которым убили короля.

‒ Найт! ‒ она визжит, но я не сдаюсь.

‒ Что? ‒ я смеюсь. ‒ Ты хочешь, чтобы я прекратил?

‒ Ты…

Я жестко трахаю ее, яйца ударяются о ее влажную киску с каждым толчком. Ее влагалище плачет от удовольствия, оставляя капли слез, скользящие по моим яйцам, когда ее охватывает дрожь. Ее тело ‒ игрушка, о которой я и не подозревал, что хочу, и теперь, когда она у меня есть, я собираюсь разобрать ее на части и изучить изнутри. Посмотрим, что, блядь, заставляет ее жить.

‒ Ты знаешь, что ты моя, Лондон ‒ скажи это.

Когда она не отвечает и пытается подавить стоны, срывающиеся с губ, я еще сильнее дергаю ее за волосы, так сильно, уверен, что вырвал прядь.

‒ Скажи это!

‒ Эх! Никогда, ‒ я вытаскиваю член из нее и смотрю, как моя горячая сперма разливается по ее заднице и платью. Я отступаю, отстраняясь, когда она, спотыкается, и покорно опускается на землю.

Она смотрит на меня снизу вверх со своего места, волосы смотаны в узел, а макияж размазан.

‒ Я тебя ненавижу.

‒ Может быть. Но твоя киска ‒ нет.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, не в силах осознать, какого черта я только что сделал. Смесь раздражения и неверия переполняет меня, и я знаю, что я должен делать. Я делаю. Потому что, как бы я ни пытался бороться с этим, я знаю, что Лондон ‒ настоящая обуза. Она только что пыталась убить меня, черт возьми, во время секса.

Эта сука сумасшедшая. Если я не смогу заслужить ее прощение, я, блядь, заберу его у нее так, что она даже не узнает.

Двенадцать

Лондон

Я оглядываюсь на большую дверь, которая закругляется по краям аркой, прежде чем вернуться к толстому ковру. Белый ‒ это почти пощечина всему, чем я не являюсь. Чистота этой вещи сама по себе оскорбляет меня.

Я подношу руку к хрустальной ручке. Обсидиан. Поворачивая, я толкаю ее вперед и изумленно смотрю на то, что раскинулось передо мной. Чистые стены и блестки сверкают на фоне большой люстры, висящей в центре помещения. Она, блядь, горит. Все горит. Запах подгоревшей карамели мягкими волнами разливается в воздухе, и я медленно снимаю туфли на шпильках, наклоняясь, чтобы поднять их, прежде чем сделать следующий шаг.

Лучше бы этому дерьму быть иллюзией. И блядь. Есть ли где-нибудь, где я могу вытереть сперму со своей задницы, как дешевая сучка, которую только что трахнули ради прощения? Я справлюсь с Найтом. Найт для меня ‒ это, как езда на мотоцикле… если бы мотоцикл направлялся в ад. Он подумает, что я пыталась его убить? Вероятно. Пыталась ли я его убить?Вероятно.