Книга Судьба самозванки, страница 50 – Амо Джонс, Меган Брэнди

Ледженд наклоняется ко мне.

‒ Ты справишься с этим?

Я знаю, о чем он спрашивает ‒ собираюсь ли я устроить сцену. И я бы устроил. Но, судя по тому, какой Лондон стала в последнее время, мы все знаем, что у нее не возникло бы проблем с тем, чтобы вернуть мне столько, сколько я в нее кидаю. Я не хочу драмы. Не после убийства.

Я поднимаюсь со стула, допивая остатки своего напитка и оставляя его на плавающем подносе, который парит сбоку от моего трона. Делая по два шага за раз, люди расступаются, как гребаное Красное море, когдая сокращаю расстояние между нами. Чем ближе я подхожу, тем больше закипает тот же гнев.

Я хватаю ее за руку и притягиваю к своей груди. Парень, с которым она разговаривает, слегка отступает назад. Его глаза встречаются с моими, и я обнажаю зубы, наблюдая, как его лицо слегка бледнеет. Уходит.Я задавался вопросом, будет ли тот, кто осмелился убить короля, тем же самым, кто прикоснется к супруге лорда.

‒ Эй… назад! ‒ рука Лондон на моей груди, отталкивает.

Мило, что она думает, что может, поэтому мой взгляд перемещается между ее рукой и лицом, не делая ничего, чтобы скрыть усмешку.

Обхватываю рукой ее хрупкое запястье, и усмешка исчезает, когда я снова прижимаю ее к груди и начинаю сопровождать в другую сторону зала.

‒ Мне не очень нравится эта дистанция между нами, пара, ‒я прикусываю мочку ее уха. ‒ Единственный раз, когда между нами должен быть воздух, это когда я высасываю из тебя последние вздохи.

Я вижу вдалеке двойные золотые двери, и, как бы Лондон ни боролась со мной, она знает, что ей не справиться. Это похоже на крысеныша, борющегося за жизнь, когда я подвешиваю его за хвост над логовом питонов.

Как только я пинком открываю двери, толкаю ее вперед, пока она не спотыкается, и протягивает руки вперед, чтобы не упасть, вскакивая на ноги.

‒ Позволь мне внести ясность, пара,‒ слово не успело сорваться с моих губ, как кулак полетел мне в лицо. Я даже не утруждаю себя тем, чтобы отвести его, принимая удар, и ухмыляясь ей, когда она кричит, сжимая костяшки пальцев.

‒ Я тебя ненавижу!

‒ То же самое! ‒ моя рука хватает ее за горло, и я швыряю ее через комнату, пока она не врезается в стену, заставленную книгами. Они падают на пол, но мне все равно, потому что эта маленькая сучка истрепала мне последние нервы, и то, что у меня осталось, она сожгла в ту же секунду, как разозлила меня.

Я сжимаю ее щеки так сильно, что ее губы надуваются.

‒ Ты не прикасаешься к другому мужчине рядом со мной, Лондон. Хочешь посмотреть, что произойдет, если ты это сделаешь? Или тебе достаточно этого предупреждения? ‒ та же самая ярость тихо горит в глубине моих ушей. ‒ Ответь мне!

‒ Пошел ты.

Уголок моего рта приподнимается, и я наклоняюсь вперед, так близко, что наши губы соприкасаются.

‒ С удовольствием.

Ее челюсть напрягается, и онапытается отвернуться, как раз в тот момент, когда я падаю вперед и прижимаюсь к изгибу ее шеи. Я чувствую, как мое сердце колотится в груди, словно гребаная стриптизерша на шесте. Я ненавижу это. То, что она делает со мной. Я хочу уйти от нее, но вместо этого всегда оказываюсь рядом. Вдыхаю ее, как наркотик, как будто она, блядь, принадлежит мне. Потому что это так. А если бы это было не так, я бы убил каждого дилера на улице и запер ее в подвале, просто чтобы заявить, что это мое.