Книга Судьба самозванки, страница 20 – Амо Джонс, Меган Брэнди

Опрокидываю тумбочки, и срываю ящики с кронштейнов, разбрасывая содержимое по всей комнате. Затем я разрываю простыни, разрываю подушки и рассыпаю по ним красные перья.

Вскакивая, я бегу обратно к камину в поисках кнопки включения или коробочке спичек, чтобы сжечь это гребаное место дотла, но их нет.

‒ Потому что волшебным ублюдкам не нужны такие штуки, чтобы разжечь пламя, ‒ я рычу, дергая себя за волосы, и бросаюськ двери ванной.

Она сделана из стекла, поэтому я пинаю его босой ногой снова и снова, пока та не трескается, а затем пробиваю ее плечом, наступая на стекло, готовая уничтожить все, что попадется на глаза. Первое, что я вижу, когда захожу в гигантское пространство, сделанное из чистого стекла, ‒ это стойка в углу.

Это влажная мечта наркомана. Бутылка за бутылкой, черт знает с чем, потому что все это стоит в хрустальных графинах, но кого это, блядь, волнует. Должно быть, это что-то хорошее, раз оно здесь.

Я направляюсь прямо к туда, снимая крышку, и бросаю ее за спину.

Я делаю глоток из первой бутылки, качая головой, когда она обжигает, а затем пью из второй. Третья, четвертая и так далее. Проводя тыльной стороной ладони по рту, я беру одну бутылку в другую, используя ее, чтобы опрокинуть остальные на пол. Не все разбиваются, но многое разливается, жидкость стекает по пальцам ног и дальше.

Затем я перехожу к блюду из красного хрусталя.

Маленькие контейнеры с порошком до краев наполнены, я могу только предположить, пыльцой Фейри. Немного розового, немного голубого, немного розово-голубого, но я выбираю последний. Я не уверена, что он похож на остальные. Он красный, блестящий, и что-то подсказывает мне, что он самый крепкий.

Я подношу его к носу, и глаза закатываются от аппетитного аромата, похожий на засахаренный шафран. Я беру немного между большим и указательным пальцами и слизываю одним движением.

Тело мгновенно раскачивается, и я делаю полный вдох, выдыхая, когда мышцы расслабляются. Когда внутренности превращаются в кашу и трепещут от возбуждения. Абсолютная пустота ‒ гребаный подарок, сейчас больше, чем когда-либо.

Я включаю душ, сдираю одежду и делаю еще один большой глоток из бутылки. Я слегка покачиваюсь, слабая, оцепенелая улыбка растягивает губы, но когда я поворачиваюсь обратно, я ловлю свое отражение в зеркале от пола до потолка, и все во мне замирает.

‒ Срань господня, ‒ выдыхаю я, подходя ближе к стойке.

Пальцы дрожат, когда я подношу их к щекам, впалым, как будто лишенным жизни, под глазами черные круги, словно я действительно такая мертвая, какой себя чувствую. Кровь на руках не показалась такой уж страшной, когда я впервые посмотрела на них, но в этом зеркале я вижу все. Она запеклась, покрылась налетом, как и наногах.

У меня до сих пор на лбу порез, который я не позволила Сильверу закончить заживлять. В волосах запеклась кровь. Они спутанные и темные и… это не только моя кровь.

Это пепел и стекло, и да, немного крови Ледженда тоже.

Я поворачиваю голову, замечая маленькие осколки, поблескивающие прямо у линии роста волос, и вместо того, чтобы искать пинцет, чтобы вытащить их, я прижимаю руки к пятнам, потирая и вдавливая их глубже. Я делаю это их до тех пор, пока они не впитаются под кожу.

Свежая кровь стекает крошечными капельками, слишком маленькими, чтобы упасть, но не настолько, чтобы их нельзя было разглядеть. В этот момент взгляд устремляется вниз, к пятну на шее.