Книга Судьба самозванки, страница 19 – Амо Джонс, Меган Брэнди

Ну, по крайней мере, не Стигийцев. Возможно, Аргентов, но тех, кто занимается Темной магией?

Все, что они делают, ‒ это подпитывают свою мерзость. Они находят людей, с которыми хотят поиграть, и они, блядь, играют. Они играют, пока им не надоест, а потом переходят к следующим.

Я думала, что я просто игрушка, и будь я проклята, если в какой-то момент я не была ею добровольно, но теперь я здесь. Лежу в постели из гребаного шелка, вся в засохшей крови, и в той же одежде, что была четыре дня назад.

Вытаскивая руки из-под одеяла, я осматриваю повреждения, но не нахожу ничего, кроме тонких линий там, где были порезы. Ненависть и стыд наполняют меня, и я отворачиваюсь.

Я никогда не была склонна к самоубийству, и, возможно, сейчас это не так. Может быть, я думала о том, что я гребаное бессмертное существо, и знала, что это будет больно только какое-то время, но в конце концов, со мной все будет в порядке.

Возможно, я этого не знала. Не могу сказать наверняка.

Подтягиваясь, я перекидываю ноги через край, ожидая, что боль ворвется внутрь и собьет с ног, но она не приходит. Я полностью исцелена, и это чертовски хреново, потому что осталась только ментальная боль. Та, которая прячет шрамы глубоко в сознании, где никто другой не может ее увидеть.

При этой мысли внутренности, кажется, съеживаются, заставляя вздрагивать.

Ооокей, так что это все еще физическая боль, но к этому мне придется привыкнуть, потому что я отказываюсь позволять делать это единственному человеку, который может остановить эту конкретную часть боли. Не то чтобыон хотел.

Я уверена, что он предпочел бы умереть.

Я имею в виду, что это неплохая идея...

Нет. Только сначала он убьет меня, а я не хочу, чтобы он воплотил в жизнь свою фантазию. Он не заслуживает того, чтобы получить все, что он хочет, так что если кто-то и совершит убийство, то это я.

Медленно поднимаясь, я подхожу к окну, но когда я раздвигаю черные шторы, появляется густой слой серого дыма, который сердито клубится и искрится, и я отскакиваю назад.

‒ Какого хрена? ‒ но по мере того, как он продолжает расти, что-то внутри успокаивается, ложное чувство безопасности овладевает мной. Тем не менее, я снова делаю шаг вперед и на этот раз открываю окно.

Сначала я задыхаюсь от дыма. Он проникает внутрь, кружится вокруг, сдавливая легкие, пока в них ничего не остается. Ничего, кроме пикантного вкуса… что бы это, блядь, ни было.

Но затем он ослабевает, прижимаясь к коже, как мягчайшая из подушек. Глаза закрываются сами по себе, а ладони раскрываются, дым обволакивает руки, словно удерживая их, и, на мгновение, губы растягиваются в улыбке.

Наконец-то, что-то мягкое. Что-то… любящее.

Глаза распахиваются от этой наивной мысли, и я захлопываю окно, отшатываясь.

Затем дым становится яростнее, ударяя по стеклу с такой силой, что я жду, когда оно треснет. Бросившись вперед, я задергиваю занавески, и через мгновение звук прекращается, но я не смотрю, исчез ли он. Очевидно, я не должна видеть, что находится за этими стенами. По правде говоря, скорее всего, это не что иное, как кольца гребаного Сатурна.

Поворачиваясь, я окидываю взглядом нетронутую комнату, подхожу к золоченому комоду и сбрасываю с него все, одним движением рук. Хрусталь падает на пол, и на этот раз я действительно улыбаюсь, а затем подхожу к камину в углу. Я вытаскиваю из него камни и таскаю их вдоль стен, царапая каждый дюйм, до которого могу дотянуться.