Книга Судьба самозванки, страница 17 – Амо Джонс, Меган Брэнди

Сильвер протягивает руку, чтобы прикоснуться к ней, и она вскидывает свою, но затем ее глаза поднимаются, встречаясь с моими.

Она задыхается, ее губы приоткрываются.

Что-то хрустит в моей ладони, и когда чья-то рука опускается мне на плечо, я оглядываюсь в поисках Синнера. Его глаза побелели, когда он опускает подбородок, его пальцы обхватывают мое запястье.

Я смотрю вниз и вижу запястье Сильвера, то самое, которое было в моей хватке, кости сломаны, его рука согнута не в ту сторону. Я отпускаюего, делая шаг в сторону, потом еще один.

‒ Объясни, ‒ с трудом выдавливаю я.

‒ Она пыталась покончить с собой, ‒ говорит Лендженд.

Боль обжигает, грудь сдавливается, когда рычание пытается вырваться из горла. Мой Дух шевелится, умоляя о свободе, но я в ловушке под правдой обо мне и девушке, стоящей передо мной.

Он хочет пойти к ней. Хочет, чтобы она позвала его и освободила.

К черту это.

Она не заслуживает его преданности. Она пытается уйти от нас.

К черту все это.

‒ Сильвер исцелил ее, ‒ заканчивает Ледженд.

Глаза Лондон мертвы, когда они смотрят в мои. Никаких признаков огня или нахальства, которых я жаждал. В которых я чертовски нуждался. Никаких признаков чего-либо.

Она — пустота, пустой мешок с хрупкими костями.

Сломанная маленькая кукла.

Именно так, как она того заслуживает.

Кислота обволакивает внутренности, но я приветствую укол.

Я позволю этому съесть меня целиком, если оно заберет с собой аппетит к единственной вещи, которую, как клянется мое тело, я хочу, но отказываюсь иметь.

Я наклоняюсь, фиксируя конечности, когда они дрожат от гнева, осмеливаясь дотянуться до нее. Чтобы починить то, что сломано.

Я проигрываю битву, и мои пальцы скользят по ее виску, убирая волосы с того места, где они прилипли в крови, и зачесывая их назад.

Ее глаза закрываются, вероятно, случайно, и это зрелище что-то делает со мной. Поэтому я выпускаю кончики когтей из пальцев и позволяю им царапать ее кожу.

Появляются три маленькие капельки крови, и я жду, что она поморщится. Будет кричать и рыдать от боли, но она не делает ни того, ни другого.

Она ничего не делает.

Я пристально смотрю на нее, медленно поднимаясь на ноги.

‒ Если это твой крик о внимании, то ты зря потратила отличную кровь, маленькая куколка, ‒ я смотрю на Ленженда, а затем на Сильвера. ‒ Вам следовало оставить ее умирать.

А потом я ухожу, но не раньше, чем слышу ее голос.

Он вторгается в разум, и, когда никто не может этого видеть, я закрываю глаза, прислушиваясь.

‒ Я же тебе говорила, ‒ хрипит она.

Мой лучший друг издает смешок, и мне хочется вырвать ему язык.

Я хочу лишить ее жизни. Как она смеет говорить с ним, как будто они друзья, но не реагировать на меня. Она, должно быть, горит изнутри, как и я.

Просыпается в холодном поту.

Рыщет по темным уголкам своих кошмаров.

А может, и нет.

Может быть, это только у меня.

Судьба испытывает меня на прочность.

У нас забрали нашего короля. Нашего отца.

Может быть, они заберут ее следующей.

От этой мысли у меня подгибаются колени, и я хватаюсь за стол, прежде чем чуть не упасть на пол, как последняя сучка.

Я ненавижу ее.

Я ненавижу то, что она сделала со мной.

Я ненавижу то, что правда сделала с нами.

Рыча, я прорываюсь сквозь двери и жду, когда братья выйдут. В тот момент, когда они выходят, я обращаюсь к Ледженду.