Книга Судьба самозванки, страница 104 – Амо Джонс, Меган Брэнди

Вода кружится в эту сторону, огонь растет и вздымается с другой стороны, а затем разверзаются небеса.

Гром и молнии проливаются с дождем над нами, ударяя по коже и встряхивая.

Я ничего этого не чувствую.

Братья кричат.

Мать кричит.

Я закрываю глаза, умоляя гребаного монстра, который создал меня, заключить в свои объятия и держать там, пока от меня не останется ничего, кроме пепла у его ног.

Двадцать три

Лондон

В тот момент, когда я шагаю по туннелю, слышу, как тяжелые крылья Дракона, спасшего меня, бьются против ветра, и он оставляет меня в неизвестности. В этом нет никакого смысла, но чувство потери окутывает меня, зная, что его больше нет рядом. Я упрямо вздергиваю подбородок и позволяю темноте пещеры поглотить меня целиком.

С каждым сделанным шагом, меня захлестывает новое ощущение. Странные звуки эхом отражаются от влажных каменных стен.

Раздаются резкие щелчки, затем гневные крики, леденящие кровь вопли о помощи, а затем полная тишина. Странно, но тишина наваливается, как тяжесть, опускаясь на плечи, пока каждый шаг не превращается в тяжелую борьбу. Ноги кажутся мешком с камнями, и я толкаю их вперед, все глубже в темноту без признаков приближения света. И тут звуки начинаются снова, только на этот раз они ближе.

Глубокое рычание вибрирует в сознании, отдаваясь рикошетом справа налево, слева направо, а затем острое жало царапает по всей длине позвоночника. Спина выгибается, ладонь взлетает и прижимается к груди, а сердце бьется в десять раз быстрее, чем раньше. Если бы я не была мертва, технически говоря, я бы поклялась, что у меня сердечный приступ. Боль настолько реальна, и настолько ужасна. Затем, еще раз, тишина.

Опасаясь того, что может последовать дальше, я не решаюсь пошевелиться, но какие бы духи ни обитали в этой пещере, они явно мне не нравятся.

Ветер налетает сзади, и мне приходится либо делать шаг, либо падать плашмя, поэтому я переставляю чертовы ноги, ставя одну перед другой, и снова все становится только хуже.

Приглушенные крики и произносимые шепотом слова больше не являются отдаленными звуками.

Они ‒ маяки, эхом отдающиеся вокруг и поглощающие меня целиком, когда реальность вокруг рушится.

Изображения мелькают на стенах, когда все тело сотрясается. Я воспринимаю их, словно наблюдая за каруселью полароидных снимков, проносящихся через проектор.

Я на хоккейном матче Бена… Смотрю на Найта и его братьев через арену.

Я целуюсь с Синнером, думая, что он Найт, на вечеринке.

Я сижу на коленях Ледженда, пока Синнер притворяется Найтом, его язык трахает мой.

Я лежу на спине, обнаженный Найт нависает надо мной.

Я бегу, Найт ловит меня, и просыпаюсь в Рате.

Сражаюсь с ним.

Ненавижуего.

Связь, пробуждающаяся к жизни в моей груди.

Нуждаюсь в нем.

Желаю его.

Собственнические прикосновения Найта, его нежные слова, сказанные шепотом.

Резкий взгляд королевы и суровая открытая правда.

Ненависть и отвращение Найта.

Мой побег.

Мое общежитие.

Бен… окровавленный и бездыханный, безжизненный у ног человека, которого судьба назвала моим.

Я падаю на колени, потому что сухость в горле ощущается так, словно я проглотила наждачную бумагу. Острый вкус рвоты поднимается по горлу, когда кислота выплескивается из желудка на влажную землю подо мной.

Я рушусь, боль и печаль угрожают поглотить меня целиком, когда все сразу возвращается.