Книга Судьба самозванки, страница 102 – Амо Джонс, Меган Брэнди

‒ Я не твой милорд…

Сокращаю расстояние между нами, пока ботинок не соприкасается с ее босой ногой. Она дергает за путы на запястье с такой силой, что из-за укуса адских псов на пол падают капли лавы.

‒ Пожалуйста… пожалуйста, не убивай меня.

‒ Это по твоей вине за ней сейчас охотятся.

‒ Но… ‒ прежде чем слова успевают слететь с ее грешных уст, я пробиваю рукой ей грудь, пока не чувствую биение ее сердца под своей ладонью. Тук. Тук.

Она задыхается, ее рот открывается в идеальной букве «О», и кровь медленно отливает от лица. Она приобретает жуткий оттенок белизны, прежде чем алый цвет медленно вытекает из уголков ее губ, стекает по подбородку и капает на мой ботинок.

‒ Они хотят ее смерти. Из-за тебя.

Я слегка сжимаю, ровно настолько, чтобы почувствовать, как тяжелый орган трепещет между моими пальцами. Белки глаз наливаются кровью, прежде чем я выдергиваю руку, держащую умирающий символ любви.

Ее тело падает навзничь, и я остаюсь, уставившись на темную дыру, оставшуюся в ее груди, где раньше было сердце. Бросив его ей на колени, я слышу, как за спиной закрывается дверь, и вытираю нос окровавленной рукой, отступая назад, не сводя глаз с иссыхающего трупа.

‒ Ладно, я знал, что это произойдет. Какого черта они оставили тебя здесь одного? ‒ Сильвер похлопывает меня по плечу, но это ничего не дает. Ничего, что могло бы приглушить ярость, которая, как я чувствую, пронизывает меня с каждой секундой.

‒ Мне нужно найти ее.

Я поворачиваюсь лицом к двери, беру рубашку и перекидываю ее через плечо, как раз в тот момент, когда входит Синнер.

Он удерживает мой взгляд.

‒ Что случилось?

Еще до того, как я смог по-настоящему осознать, что я чувствую, он уже все понял.

Распахиваю двери одной лишь мыслью, внезапная резкость пронзает грудь, и брови сходятся на переносице, я расставляю ноги в попытке удержать равновесие, но все равно тело покачивается. Мышцы не замирают и не сжимаются; они рвутся, одна за другой, черт возьми.

Братья оборачиваются на звук открывающейся двери.

Мое лицо перекашивается, губы, блядь, дрожатот боли, которую я никогда не испытывал. Боль такая чертовски острая, что взгляд опускается на грудь, чтобы посмотреть, что за хуйню в нее вбили, но единственная кровь на коже ‒ это кровь, которую я пролил несколько мгновений назад.

‒ Что за черт, ‒ Синнер бросается ко мне, а через секунду мои ноги подкашиваются, и я падаю на пол, посреди длинного коридора.

Колени ударяются о мраморный пол, и каждая часть меня, блядь, рушится изнутри.

Боль острая и чертовски обжигающая, словно кто-то взял чешую серебряной змеи и размолол ее, вводя прямо в мои вены с черной кровью.

‒ Брат, поговори с нами.

Глаза Ледженда обводят мое измазанное кровью тело, внимание переключается за мое плечо, чтобы посмотреть на бойню, которую я устроил.

Я рычу, стиснув зубы и высвобождая клыки, и когти делают то же самое, но в момент, когда они полностью опускаются, они втягиваются обратно.

Я задыхаюсь, падая на грудь брата.

‒ Я думаю… черт. Я думаю, что я, блядь, умираю.

Син и Ледженд переводят взгляд с меня на Крида, надеясь, что у старшего брата есть гребаные ответы.

Когда глаза Сина сужаются, я наклоняю голову, чтобы посмотреть на Крида.

Его рука сдвигается так, что я оказываюсь под ней, чтобы он мог лучше меня видеть.