Книга Эхо древних звёзд, страница 44 – Charmonium

Однажды Кайрос спросил мать, можно ли выйти. Она смотрела на него через линзы очков, которые делали ее лицо похожим на карту какого-то астрономического явления.

– Ты просишь о разрешении?

Мальчик кивнул, и она хмыкнула.

– Неужели ты думаешь, что твое время лучше потратить на игру в снежки, чем на изучение квантовой механики?

Он молчал. Мама взяла журнал Кайроса, где были записаны все его ошибки, и сунула под нос.

– Смотри, здесь ты допустил тридцать семь неточностей. Тридцать семь, Кайрос. Ты уверен, что готов тратить время на глупости?

Кайрос вернулся к окну. Дети уже ушли. На земле остались следы их ботинок, кучи снега, сломанные ветки. Он сел на пол и начал записывать координаты каждого следа. Координаты, расстояния, углы. Может, если запомнить их все, это заменит игру?

А потом был день, когда Кайрос увидел девочку. Она стояла одна у забора, который отделял наш дом от соседнего участка, и рисовала в снегу палкой. Мальчик не мог разглядеть, что именно. Но она смеялась. Смех звучал как треск льда под сапогом — хрупкий, но живой. Кайрос открыл окно. Мать ненавидела, когда он трогал окна.

– Эй! — крикнул мальчик. Голос дрожал, как у какого-то дурацкого младенца. Девочка обернулась. У нее были веснушки и волосы, похожие на птичье гнездо.

–Ты что, призрак?

Кайрос показал пальцем на свой череп — прозрачную часть, которая начинала проступать под кожей.

– Я — да, — соврал он.

Она рассмеялась.

– Призраки не носят очки, — сказала она и указала на мои линзы.

Мальчик не знал, как ответить. Тогда он достал из кармана кусок карандаша и бросил в снег, чтобы она могла им рисовать. Девочка подняла его, как драгоценность.

– Меня зовут Элли.

На следующий день он ждал ее. Элли не пришла. А через неделю Кайрос услышал, как мать разговаривала с отцом.

– Надо что-то с этим делать, — говорила она. — Он начал общаться с соседскими детьми. Это отвлекает.

– У нас нет времени на отвлечения, — сказал отец. – Может, мы его… изолируем?

И тогда они сделали окно непрозрачным.

Мать научила Кайроса считывать эмоции. Сердце бьется чаще — это страх или возбуждение. Дрожь в руках — возможно, тревога. Но все это вторично. Важно, что скрывается за этим. Она говорила это, как будтоэмоции — это уравнения, которые можно разложить на части. Однажды Кайрос спросил ее, какие чувства испытывают, когда обнимают. Она нахмурилась.

– Это вопрос науки. Контакт двух тел, тепло, химические реакции. Ничего особенного.

Кайрос попытался обнять мать. Она замерла, как статуя, ее пальцы сжали плечо мальчика в замерзшей хватке.

– Ты мешаешь мне работать.

Она отстранилась, и Кайрос увидел в ее глазах что-то похожее на страх. Или это был гнев? Он не мог понять.

Отец научил его, как быть «эффективным». Он говорил, что эмоции — это «брак в системе». Как-то раз Кайрос упал в коридоре, когда пытался подпрыгнуть повыше, чтобы увидеть всю детскую площадку. Он ругался, пока мальчик лежал, прижав руку к кровоточащему локтю.

– Ты видишь, что произошло? — кричал отец. — Ты отвлекся. Ты позволил себе быть слабым.

Кайрос не плакал. Плакать было глупо — это только увеличивало количество переменных.

Однажды Кайрос увидел Элли на улице. Она играла с воздушным змеем. Он был ярко-желтым, как солнце, которое Д'Арк редко замечали за окнами. Элли заметила ниралийца, и Кайрос замер. Она помахала рукой. Кайрос отвернулся. Мать говорила, что «нельзя отвлекаться на случайные величины».