Онлайн книга «Баламут»
|
— Нет, — буркнул княжич. — Всё совсем не так. Вообще. — Ага, — удовлетворённо сказал Баламут. — Тогда вариант второй. Ты её спасаешь от ужасной смерти, спасая всю Русь целиком от пришествия вечной зимы. Мужественно разишь всех недругов у неё на глазах. От восторга чувств она без сил падает тебе в объятия, приникнув румяной щекой к твоей белой груди, ты сажаешь её на серого волка, или вон, на своего серого жеребца, и увозишь её к себе венчаться скорее-скорее, пока не опомнилась. — Хороший план, — Алексей невесело рассмеялся. — Слушай, княжич, — спросил Баламут. — Княжна-то красивая? — Красивая, — вздохнул Алексей. — Эх, в тебе пропал дар гусляра, свадебного затейника, так чудесно излагаешь. Ты словами её опиши, говорю, а то «красивая», «красивая». Кому и кобыла — невеста. Алексей побагровел, хотел гневно что-то высказать, но передумал. Он откашлялся и сказал: — Глаза у неё голубые, как колокольчики на весеннем лугу. Волосы светлые, будто спелая пшеница. Щёки румяные, как солнце летнее, а смех у нее такой, будто ручеёк журчит, да по камушкам переливается. — Ладно, — сказал Баламут. — Сойдёт. Такую красоту не грех спасти. Хотя тебе поменьше надо на природе гулять. Нарисовать её на песочке просить не буду, а то потом от ужаса не засну. Чую я, откудау тебя руки растут. — Ядом, который ты источаешь без остановки, можно целое озеро заполнить. — Да, таланты мои безграничны, спасибо, что отметил, хе-хе. — Баламут? — Чего? — Зачем ты коня Цезарем назвал? — Сегодня что, вечер глупых вопросов? — Нет, любопытно просто. — Ох. Любопытство кошку сгубило. — Не хочешь говорить, не говори, — сказал Алексей. — Только за последние дни я и пяти минут чего-то не припомню, чтобы ты рот закрытым держал, а не комментировал всё происходящее. А как мне любопытно чего стало — сразу весь из себя молчуна строишь. Давай, признавайся, почему Цезарем-то? — Как это почему? — ответил Баламут. — Очевидно же. Чтобы люди всегда думали, мол, не знаю кто этот славный и красивый юноша, но его на своей спине таскает сам Цезарь. Стало быть и он человек не простой, а весьма уважаемый. — Ты хоть знаешь — кто это такой, Цезарь-то? — Понятия не имею, — не стал запираться наёмник. — То ли какой-то воин старый. Из хазар, возможно, или из древлян. То ли колдун ромейский. Какая разница, знаю ли я, если знают все остальные, кому надо? — Баламут? — спросил княжич. — Чего тебе ещё? — спросил наёмник. — У тебя самого-то папка с мамкой были? — Умеешь ты разить внезапными вопросами, как копьём в бочину. Конечно были, куда без этого. Понимаешь, малец, когда мужчина очень любит женщину, они сначала женятся, как приличные люди, а вот потом. Пото-о-о-м… — Да знаю я это всё, — мотнул головой Алексей. — Я тебя о другом спрашиваю — ты своих родителей-то знаешь? — Ах, это. Нет, княжич. Не знаю. Не помню. Так-то были они, конечно. Да только кто они, кем были, как звать — не припомнить, как ни силюсь. Ничего. Пустота. Даже родился где, в каком княжестве, и того не упомню. Ни роду, ни племени, одно имя только. Да и оно — не моё может, а сам себе придумал в один момент, поди знай. Бродяжничал я, сколько себя знаю, один-одинёшенек, да только и всего. Попрошайничал, воровал, обманывал. Баламут развёл руками. — Вот и вся моя жизнь. Ты мне только руки не руби, за воровство, знаю я ваше княжье племя, хлебом не корми, дай кому руку отрубить за любой пустяк. |