Книга Стажер магического сыска 3, страница 71 – Юлия Гладкая, Alexander Blinddog

Коротко выругавшись, Анна выставила вперёд руку и, прикинув расстояние между котом и собаками,выстрелила. Магические пульсары сорвались с её ладони и, разорвав воздух, ударили в снег между ними. Взрыв превзошёл все ожидания. Белая волна вздыбилась прямо перед носом преследователей, и вот уже бешеный лай сменился жалобным скулежом испуганных животных.

Порфирий Григорьевич тем временем почти достиг машины, и Анна, решив, что это весьма разумно, устремилась следом за ним.

Псы же, очухавшись от испуга, пригнули головы и, провожая Воронцову взглядом, зарычали. Однако ни один из них не посмел двинуться с места. Животные боялись магии — конечно, если не имели сами к ней отношения, как, например, Порфирий.

Когда Анна плюхнулась за руль, а кот запрыгнул на соседнее сиденье, собаки всё же решились приблизиться. Но теперь, чувствуя себя в безопасности, кота было уже не остановить.

— Что, подушки для блох съели? — крикнул он через стекло, глядя на своих обидчиков. — Не нашлась ещё та шавка, которая бы Порфирия Григорьевича на зубок попробовала! Пшли вон, убогие, вон! — не унимался он, воинственно топорща шерсть на загривке.

И без того пушистый хвост теперь походил на боа, и такому украшению позавидовали бы даже столичные модницы.

— Уймитесь уже, друг мой, — они вас не слышат, — улыбнулась Анна.

— Все они слышат! У них уши — что надо! — заявил кот, сверкая глазами. — Вообще, не мешайте мне! Я должен высказать этим песьим детям всё, что у меня скопилось на душе, иначе чую — меня порвёт изнутри негодование! Слышите вы, блоховозы? Радуйтесь, что не довелось познакомиться с моими когтями и клыками! Уж я бы вас порвал на клочки, на тряпочки!

— Хотите, я вас выпущу, и вы сможете показать им, кто тут настоящий герой? — предложила Воронцова.

Кот одарил её презрительным взглядом и, дёрнув хвостом, заявил:

— Не стоит, пусть живут. А вы вместо того, чтоб предлагать мне нелепости, заводили бы машину! Хватит сельской жизни — хочу обратно в город!

— Слушаю и повинуюсь, — кивнула Анна, заводя мотор. — Вот только жаль, что мы ничего не узнали про потерянного пса.

— Говорите за себя, милочка, только за себя, — Порфирий важно вскинул мордочку. — А мне есть что вам рассказать.

Глеб задумчиво жевал куриную ногу, не особо замечая вкус подливы с пряными травами и гарнира из грибов. Мысли крутились вокруг Мартынова. С одной стороны, Буянов верил и Кузьме, и Никодиму, что это суицид — и ничего более. А как поспоришь, если аурографии показали, что посторонних не было? Да и свидетели, наверное, подтвердили.

С другой стороны, этот последний ужин усопшего не походил на прощальный — человек явно наслаждался жизнью. Ел вкусно, пил игристое, красота! И не скажешь, что траур. Хотя, может, и зря он, Глеб, про мертвеца так думает? Приговоренным к смерти тоже на выбор еду готовят — прощальный обед, так сказать.

Мог ли Мартынов оборвать свою жизнь, не выдержав, не пережив смерти жены? Глеб вспомнил, как Андрей Никодимович побледнел, когда стало понятно, что его супруга отравила двух человек ради какого-то наследства. Разве он играл тогда? Нет.

Глеб сделал глоток кваса.

Не прикидывался. Мартынов любил жену. Значит, и впрямь суицид, что, впрочем, уже доказано.

Настроение у Буянова было преотвратное. Он и хотел начать расследование, и одергивал себя: Зачем бередить чужие раны? Кому это поможет? Родни и то не осталось — вон пришлось плакальщиц нанимать, чтоб дневали-ночевали у гроба.