Книга Дар горгульи, страница 13 – Рейчел Абернати

Она запинается на мгновение, затем прочищает горло и указывает на дверь.

– Просто туда, пожалуйста. Я думаю, ты мог бы поместиться – то есть, я думаю, было бы легче, если бы ты лежал.

Ноэль прижимает аптечку к груди и исчезает в комнате, не дожидаясь моего ответа. Я следую за ней, моя улыбка так широка, что становится почти неловко. Прежде чем войти, я заставляю ее опуститься, вместе с приятно неловким затвердением ниже пояса.

Ноэль стоит рядом с кроватью – ее кроватью, очевидно, – и смотрит на нее, закусив губу. Она маленькая – по крайней мере, для кого-то вроде меня, – но я уверен, что как-нибудь влезу. Вся комната пахнет ее хвойным и зимним ароматом, и мне хочется завернуться в него. Стопки одеял на кровати манят, и я могу только представить, каково это – быть завернутым в их тепло, окруженным ее ароматом.

– Вот, – говорит она, указывая на кровать. – Если ляжешь, я смогу взглянуть на этот порез.

Я подчиняюсь, вытягиваюсь на боку, осторожно держа крылья за спиной. Она смотрит на меня мгновение, озадаченная, как будто все еще пытаясь понять, кого она пригласила в свою постель, затем качает головой и наклоняется к все еще кровоточащей ране.

Ее улыбка тут же исчезла.

– Это довольно отвратительно. Тебе очень больно?

Я качаю головой, уже отвлеченный ощущением ее маленьких рук на моем боку.

– Нет. Она не глубокая.

Она мычит взнак признательности, обмакивая маленький белый пухлый шарик в какую-то жидкость, прежде чем приложить его к ране.

– Ты... ты следил за мной сегодня вечером? Вот как ты так быстро добрался туда?

– Нет. Я оставил цветы и хотел проводить тебя домой в целости и сохранности. Я надеялся... открыться тебе сегодня вечером, когда ты вернешься.

Ноэль, кажется, обдумывает мой ответ, и я практически вижу, как она прокручивает его в голове.

– Ну, – говорит она с ухмылкой, – думаю, ты это сделал, да? Раскрыл себя, я имею в виду. Это, вероятно, не было твоим намерением, но, эй, миссия выполнена!

Она расчесывает мягкий белый пух вокруг раны, покрывая область сильно пахнущей жидкостью. По правде говоря, мне не нужно, чтобы она это делала. Мои раны заживут во время каменного сна. Но будь я проклят, если сделаю что-нибудь, чтобы помешать ей так нежно ко мне прикасаться.

Работая, она засыпает меня вопросами – обо мне, о горгульях, и о моей жизни в Париже. Она слушает с искренним интересом, и когда я задаю ей вопросы в ответ, она отвечает на них без колебаний. Так много вещей, которых я не знал о ней. Так много вещей, которые я не мог узнать через стекла, сквозь которые наблюдал раньше. Любой новый факт – сокровище, и я сохраню каждый в своей памяти.

Сначала ее прикосновения нерешительны и целенаправленны – они предназначены только для того, чтобы успокоить мою рану. Но проходит немного времени, и они становятся более уверенными – разветвляются дальше по моему животу и ребрам. Каждое новое прикосновение, каждое прикосновение ее пальцев – это обжигающее пламя на моей коже, и чем дольше это продолжается, тем сложнее мне контролировать себя. К тому времени, как она очищает и перевязывает рану, я едва сдерживаю желание потянуть ее руку в другое место – к чему-то другому, что требует ее внимания.

Наконец, она закончила, и больше нет оправданий для нее продолжать эти прекрасные прикосновения. Я знаю, что в любую минуту она отстранится, и мне снова станет холодно.