Книга Двор Ледяных Сердец, страница 336 – Элис Нокс

Он прошептал что-то тихо, певуче, почти с благоговейным облегчением:

– Рилан… рилан эй…

Но в янтарных глазах читалась полная, абсолютнаярастерянность потерявшегося ребёнка.

Медсестра быстро ввела седативный препарат в капельницу.

Мужчина резко дёрнулся, попытался оттолкнуть её руку, но силы уже стремительно покидали его мощное тело. Он бессильно осел обратно на кровать, дыхание замедлилось, стало глубоким и ровным.

И в последний момент, прежде чем веки закрылись, он посмотрел в мою сторону.

Прямо на меня.

Наши взгляды встретились.

В янтарных глазах была такая пронзительная потерянность, такая глубокая, древняя боль, что что-то болезненно сжалось в груди. Словно он потерял абсолютно всё. Словно его целый мир рухнул в одно мгновение.

Его губы едва заметно шевельнулись. Он прошептал что-то – одно-единственное слово. Так тихо, так певуче, словно молил о помощи:

– Эсселиа…

Я не поняла слова.

Но почему-то ясно поняла смысл.

«Помоги мне».

Затем его глаза закрылись, и тело обмякло.

Врач облегчённо выдохнул и вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

– Господи Боже, – устало пробормотал он. – Что это вообще было?

– Как думаете, он сошёл с ума? – тихо спросила одна из медсестёр, поправляя помятую униформу дрожащими руками.

– Не знаю, – ответил врач, беспомощно качая головой. – Завтра же вызову консилиум психиатров. И свяжусь с университетом – нужны лингвисты, переводчики, специалисты по редким языкам. Кто-то обязан понять, на каком языке он говорит.

Я стояла в дверном проёме, опираясь на костыль, не в силах оторвать взгляд от спящего мужчины.

Что-то здесь было не так.

Что-то было очень, очень не так.

Я не знала, что именно. Но чувствовала это каждой клеткой тела, каждым обострившимся инстинктом.

Санитарка легонько подтолкнула меня в плечо:

– Всё, представление закончилось. Возвращайся в свою палату, девочка.

Я молча кивнула и медленно развернулась. Костыль снова глухо стукнул по линолеуму коридора.

Но я не удержалась и обернулась ещё раз.

Мужчина спал, но даже во сне на его красивом лице застыла гримаса – боль, ярость, невосполнимая потеря.

«Кто ты?» —мысленно спросила я.

И какого чёрта я тебя поняла?