Книга Двор Ледяных Сердец, страница 335 – Элис Нокс

Санитарка тяжело вздохнула – устало, измученно, как человек, отработавший двойную смену:

– Пациент из реанимации. Три месяца пролежал в коме. Нашли его в лесу Толлимор, на самой границе с Северной Ирландией. Без документов, без одежды, избитый практически до смерти. Никто понятия не имеет, кто он такой. Отпечатков пальцев в базе данных нет. ДНК-анализ ничего не дал. Врачи были уверены, что он не выживет. Но вот – только что пришёл в себя.

– И теперь орёт как потерпевший, – добавила я.

– Орёт на каком-то неизвестном языке, – кивнула санитарка. – Ни одного слова по-английски. Врачи в полном шоке.

Я снова перевела взгляд на мужчину.

Он перестал кричать. Сидел на кровати, тяжело и прерывисто дыша, и смотрел на свои собственные руки. Медленно, словно видел их в первый раз в жизни. Поднял одну ладонь – большую, сильную, с длинными изящными пальцами – сжал в кулак, медленно разжал. Затем осторожно коснулся своего уха, провёл пальцами по краю – и застыл.

По лицу скользнуло выражение, похожее на чистый, неподдельный ужас.

Он прошептал что-то – всего одно слово. Тихо, мелодично, почти как вздох:

– Эйлиан…

Я не поняла значения. Но почему-то холодная дрожь пробежала по позвоночнику.

Врач вошёл в палату и заговорил медленно, нарочито громко, словно обращался к маленькому ребёнку:

– Сэр, вамнеобходимо успокоиться. Вы находитесь в больнице. Вы в полной безопасности. Понимаете меня? Боль-ни-ца. Безопасность.

Мужчина медленно повернул голову и посмотрел на врача.

И я поймала себя на том, что невольно задержала дыхание.

Янтарные глаза были полны холодной, сжигающей ярости. Не животного бешенства. Не безумия. Власти. Абсолютной, непоколебимой власти. Словно врач был жалким муравьём, посмевшим потревожить покой древнего короля.

Он снова заговорил – быстро, но размеренно, властно. Каждое слово текло, как тягучий мёд, но в нём чувствовалась закалённая сталь:

– Сиэлла вей нориан. Талиа мей эссарэн. Аэй вилэн?

Врач растерянно моргнул и недоумённо посмотрел на медсестёр.

– Кто-нибудь понимает хоть слово из того, что он говорит?

Все молчали, переглядываясь.

Мужчина попытался встать. Резким движением оттолкнул руки медсестёр, опёрся на край кровати.

Ноги предательски подкосились.

Медсёстры едва успели подхватить его, не дав грохнуться на пол.

И я увидела его лицо вблизи.

Унижение. Бессилие. Ярость – такая глубокая, такая ледяная, что мне стало не по себе. Словно внутри этого человека бушевала сдерживаемая буря, готовая вырваться наружу и снести всё на своём пути.

Он попытался встать снова. И снова рухнул.

– Держите его крепче! – скомандовал врач. – Три месяца в коме, мышечные ткани атрофировались! Ему категорически нельзя вставать!

Но мужчина, казалось, не слышал или не понимал. Он пытался подняться снова, и снова, и снова – руки тряслись от напряжения, мускулы на предплечьях вздувались от усилия, но ноги отказывались подчиняться. Как дикий зверь, запертый в клетке. Как король, заточённый в темнице.

– Седативное! Немедленно! – рявкнул врач.

Медсестра торопливо достала шприц с препаратом.

И в этот момент мужчина посмотрел на него.

На шприц. На блестящую металлическую иглу.

Он замер.

Лицо исказилось – но не страхом. Чем-то совершенно другим. Удивлением? Недоумением? Невероятным облегчением?

Он медленно, словно в трансе, протянул руку и коснулся металлической рамки больничной кровати. Сжал пальцы вокруг холодной трубки. Смотрел на металл так, будто не верил в его реальность. Словно не верил, что прикосновение не причиняет боли.