Книга Тихая пристань, страница 19 – Анна Рогачева

В этот момент Машенька, напуганная его тоном, снова тихо всхлипнула. Акулина, сидевшая рядом, немедленно обняла ее.

— Ну, полно тебе, ласточка, — сказала она громко, нарочито ласково. — Видишь, папа-то какой… заботливый. Хочет, чтоб мама твоя силы берегла, а не над чужими рубахами корпела. Правда, Иван?

Он что-то буркнул в ответ и снова уткнулся в миску, но ярость в нем, казалось, поутихла, сменившись непонятным раздражением. Он не понимал этих новых правил игры. Его привычный мир, где он был грозным хозяином, а жена — безмолвной тенью, трещал по швам. И виной тому была не только Арина, но и эта долговязая Акулина с ее невозмутимым спокойствием.

Когда ужин закончился, и Иван, напившись воды, повалился на свою лавку, Акулина собралась уходить.

— Ладно, с богом оставайтесь, — сказала она на прощание, но ее взгляд, устремленный на Арину, говорил совсем о другом. «Будь осторожна. Он сломан, а сломанные вещи — самые опасные».

Дверь закрылась. В избе остались они втроем — Арина, дети и спящий непробудным сном муж, чье присутствие ощущалось как груз камня на сердце.

Но глядя на спокойные лица детей, на крошки хлеба на столе — их первую, честно заработанную еду, — Арина понимала: этот камень однажды придется сбросить. И не бегством униженных, а уходом победителей. Просто для этого нужно было переждать бурю и собрать все свои силы — и обычные, и те, что светились в темноте.

Она осторожно приподнялась, подавляя стон — ребра все еще ныли, но острая боль сменилась тупой ломотой. Петька, словно тень, тут же оказался рядом.

— Мам, тебе помочь?

— Нет, сынок. Спи. Я просто… проверю замок.

Она подошла к двери, действительно поправила деревянную задвижку, но главное — достала из кармана платья маленький узелок, данный ей Матреной. «Полынь да зверобой. Чтобы чужая воля не просочилась». Арина развязала его и, прошептав смутно вспомнившуюся с детства молитву, насыпала щепотку трав на деревянный порог. Пусть это и суеверие, но даже эта малость давала ощущение защиты.

Потом она подошла к столу и зажгла ту самую свечу, полученную от Марфы. Пламя заколебалось, отбрасывая на стены гигантские, пляшущие тени. При его свете Арина достала из тайника под половицей свои сокровища — иглы, нитки, лоскуты. И — новый трофей — небольшой клубок шерсти, подаренный Акулиной. «На носки ребятишкам, чтобы ноги в дороге не замерзли». Дорога… Она мысленно произносила это слово все чаще, и оно уже не пугало, а манило.

— Мама, — тихий голосок Машеньки прозвучал из-под одеяла. — А мы правда уедем? Далеко-далеко?

— Да, ласточка, — так же тихо ответила Арина. — В место, где всегда пахнет хлебом и нет никого, кто кричит.

— А тетя Куля с нами?

— Нет, солнышко. Но она поможет нам уехать.

Петька, притворявшийся спящим, приподнялся на локте.

— А я… я буду дорогу сторожить. И костер разжигать. Я уже умею! Тетя Куля показывала!

Арина улыбнулась в темноте. Ее маленькая армия готовилась к походу.

На следующее утро Иван проснулся мрачным и молчаливым. Он не кричал, не требовал еды, а сидел, уставившись в стену, изредка бросая на Арину тяжелые, неотрывные взгляды. Это молчание было страшнее крика. В нем чувствовалась не ярость, а какое-то новое, незнакомое ей напряжение. Будтов его запудренном хмелем и злобой сознании что-то шевельнулось.