Книга Брак по контракту со злодейкой, страница 19 – Ангелишь Кристалл

Мой бывший знал, как обернуть доброту в капкан, как незаметно подчинить, прижать, сделать удобной. Но я не из тех, кто позволяет себя лепить. Я не фарфоровая, скорее — дикая кошка, что может затаиться, но при первой возможности пустит когти. Так было раньше. И будет теперь.

Измена. Слово, слишком знакомое мне, чтобы вызывать что-то кроме хладнокровной отстранённости. Мне тоже довелось пройти через это и отказаться от собственных чувств. Добить собственное сердце, чтобы вырвать его с мясом и выбросить из собственной жизни предателей. Потому жалеть Луиджи, даже если учесть давление его матери, — бессмысленно. У каждого есть выбор. И он у него был.

Он мог отступить, сказать «нет», отказаться участвовать в авантюре, которая разрушила чью-то жизнь. Но он предпочёл плыть по течению. Прятаться за чужой спиной. Стать тем, кто тихо, подло, без сопротивления позволяет злу происходить. Именно поэтому я не жду от него ничего благородного. Ни раскаяния, ни объяснений, ни попытки загладить вину. В лучшем случае — очередная игра. В худшем — попытка ударить ниже пояса.

Что он может предложить мне сейчас, когда я знаю сюжет до последней главы? Разве что грязную попытку скомпрометировать — выставить в таком свете, чтобы мои родители не могли поступить иначе, кроме как «спасти» ситуацию через брак. Потому что опозоренная девушка — это не просто уязвимость. Это пятно. Даже если она останется в доме, даже если её не выгонят, — будет достаточно одного взгляда. Одного шёпота. Одного сомнения. А сомнение — страшнее проклятия.Оно не убивает сразу. Оно точит медленно, лишая уважения, влияния, даже любви.

Он может попытаться сыграть на этом. Но на этот раз — я знаю правила. И знаю, как сделать так, чтобы именно он остался в проигрыше.

В нужный момент я поднялась — плавно, с грацией кошки, прекрасно осознающей внимание к каждому своему движению. Лёгкий поворот головы, выпрямленная осанка — и я направилась к лестнице, ступая уверенно, но не торопясь. С каждым шагом с напряжением прислушиваюсь к голосам, эхом разносящимся по поместью. Они уже здесь. Семейство Уинтерли, как и следовало ожидать, прибыло раньше назначенного времени — по-своему символично. Вечно спешат оставить впечатление, ещё не успев войти.

Мать Луиджи стояла у порога, окутанная мехом и собственной важностью. Её золотистые волосы были уложены безупречно — ни одной сбившейся пряди, ни капли живого тепла. На лице — маска светской учтивости, едва сдерживающая раздражение, которым она щедро делилась с дворецким. Тот мужественно держал удар.

Не удержавшись, склонила голову чуть на бок и усмехнулась уголком губ. Глава их дома выглядел, мягко говоря, не в форме. Живот под камзолом предательски нависал, угрожая расстегнуть пуговицы, которые уже отчаянно сопротивлялись. Редкие, давно не подкрашенные волосы выдавали не столько возраст, сколько равнодушие к собственному виду. Он стоял чуть поодаль, будто сам стеснялся своей роли в этом спектакле.

А я лишь наблюдала. Словно хозяйка театра, в котором актёры опоздали, забыли реплики, но всё равно надеются на аплодисменты.

Сам Луиджи стоял чуть поодаль и с нескрываемым презрением косился на нашего дворецкого — того самого, кто, несмотря на безупречные манеры, не выказал гостям ни капли демонстративного почтения. Ни поклонов, ни суеты — лишь молчаливая вежливость, почти вызывающая. Тем не менее, он был безукоризненно галантен, когда принимал их верхнюю одежду. Ни одного лишнего слова. Ни одного взгляда, который мог бы быть расценён как дерзость. И в этом — его особенная сила.