Книга Сибирь, страница 92 – Настя Полос

В мои вены вкалывали лекарства, кажется, принесли донорскую кровь.

Феликс взял себя в руки, посмотрел на меня. Он крепко зажмурился, сжал губы. Его влажные глаза впились в меня и шептали: «Прости». А потом он поднял ножницы и встал между моих ног.

— Не-е-ет!!!

Я вырывалась. Я дергала руками и ногами, прямо как зараженные, что приходилось протыкать иголками. Леон прижимал меня, говорил, что все скоро кончится. А я могла лишь думать, что, если они что-то сделают с моей дочерью, я убью каждого, кто здесь находился. Каждого в чертовом аванпосте. Я вырежу всех их живьем, я усовершенствую вирус, я заражу всю эту планету одним махом. Я не дам никому жить в мире, где не живет моя дочь.

А потом все затихло. Я упала на кушетку совершенно без сил. Холод пробежал по щекам, спустился по позвоночнику и устремился к низу живота. Я подняла голову и увидела, как все отошли на пару шагов. Мой живот больше не был частью тела. Это нечто похожее на груду костей и крови.

А между ног, на маленьком приставном столике лежала… лежало… это…

Оно смотрело на меня бледными белками, серая кожа словно иней, смазанный сгустками крови. Рот открывался и закрывался, маленький язычок вываливался изо рта. Оно издавало совсем недетские звуки, а тихо-тихо рычало.

Это… было связано со мной материнской нитью. Пуповины продолжали пульсировать, передавая этому… кровь.

— Отрезайте, — тихо скомандовал Леон. Но никто не мог сдвинуться с места. — Отрезайте! — уже громче сказал. — Оно же убьет ее! Обратит!

Я повернулась к Леону так медленно, что, казалось, прошла целая жизнь.

Оно?

Мила… моя Мила…

Но никто не шевелился,и тогда Леон, наплевав на все, сам ринулся вперед. Когда он увидел, что стало с нижней частью моего тела, он побледнел и его почти вырвало, но он сглотнул и выхватил у застывшего Феликса ножницы.

Наши взгляды встретились.

А потом сам перерезал пуповину и вытянул послед.

В эту секунду во мне что-то лопнуло и сломалось. Внутри образовалась дыра, и вся я — я живая, настоящая, прошлая и будущая — рухнула прямо туда.

Леон оттолкнул каталку и беззвучно заплакал, закрывая глаза окровавленной рукой.

Первыми ожили медсестры, они приготовились обкалывать меня, Феликс тоже зашевелился и, дрожа, потянулся к иголкам. Он собирался зашивать… все.

Я не понимала, что происходит. Все вдруг стало… каким-то пустым. Все мысли уплыли, в голове осталась лишь чернота.

Марк стоял, словно мертвец, безвольно опустив руки. Он просто смотрел на то нечто, что одиноко ворочалось и крихтело. Его рот что-то шептал, но что именно — непонятно. Я протянула к нему руку и слегка сжала рукав.

— Марк, где Мила? — Язык плохо слушался, и слова звучали длинно и долго.

Услышав мой вопрос, Марк заторможенно повернулся. Посмотрел в глаза. Этот человек передо мной… не Марк. Мой Марк светлый и яркий, как ночная звезда. А этот человек… он уничтожен, убит. Его глаза не горят. Они безжизненны.

Но вот мгновение, и он изменился, будто бы силой воли собрался в целое существо. Между моих ног происходило движение, но я ничего не чувствовала, только смотрела на него и ждала ответа. Он тяжело вздохнул, поцеловал меня в лоб и погладил по волосам.

— Ч-щ-щ. Ч-щ-щ. Все будет хорошо. Мила… — его голос сорвался, и лицо искривилось в болезненном спазме, но он продолжил: — Она сейчас не здесь, родная. Она не пришла. Пока не пришла.