Онлайн книга «Сибирь»
|
Когда с рукой закончили, я положила ее на живот. На каменный, слишком горячий живот. — Что-то не так, — прошептала я. И в ту же секунду меня сковал дикий спазм, отдавшийся в поясницу. По ногам потекла вода. Вперемешку с кровью. ✄┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈┈ Я не могла дышать. Как больно! Меня везли на каталке по больничным коридорам. Белые потолки мерцали от множества ламп, но для меня все выглядело размытым. Я слышала чьи-то крики, но не могла понять, были ли это мои.Перед глазами стояло лицо Леона, искаженное ужасом. Он крепко держал меня за руку и что-то говорил. Он то и дело двоился, точка фокуса металась то на одно, то на другое. Агония внизу живота росла с каждой секундой. Мне удавалось приподнять голову, и тогда я видела свои согнутые колени, испачканные до такой степени, что вся медицинская форма стала красной. Звуки смешались в одну общую какофонию, где-то на периферии я слышала переговоры врачей. Кажется, пришел Марк. Мой Марк. Он смотрел на меня так, будто прощался. На его щеках виднелись мокрые дорожки, он умолял меня бороться, просил держаться, но я повторяла на все их просьбы только одно: — Мила-а. Моя Мила-а. Спа-асите Милу-у. Мой голос тонул в собственном животном крике. Меня завезли в палату и с трудом переложили на родильное кресло. Спина выгибалась дугой, и меня держали силой. Леон и Марк переоделись в халаты и стояли с двух сторон. Каждый, не переставая, отдавал команды: «Дыши! Дыши. Глубже!» Когда я увидела Феликса, на меня накатило минутное облегчение, даже пришла осознанность. Откинув завесу адской боли, я посмотрела прямо на него, ища нужную мне уверенность. Но лицо Феликса внушало лишь одно. Приговор. Он стоял бледный, как полотно, и смотрел на мой живот. Его рот открылся и перекосился. Огромные ножницы, больше напоминающие секатор, дрожали. Все, кто находился здесь, застыли, словно их заморозили, и даже Леон поднялся. Его рука расслабилась, выпуская мою. Я перестала кричать, потому что весь мир остановился. Время прекратило свой бег. Воздух стал плотный, как накатные волны океана. Все встало на паузу, что я услышала четко: — Оно… оно пробирается. Само. Хрусть. Хрусть. Хрусть. Хрусть. В тот же миг мои глаза застилала кровавая пелена. Позвоночник зажил своей жизнью, отрывая меня от кресла, но голова выгнулась назад, и я пронзительно, как никогда прежде, закричала. Нет подходящего слова, чтобы описать эту боль. Ни одно сравнение не достигнет того пика кошмара, что я испытывала. Кости таза словно раздвигали руками, кто-то рвал меня изнутри. Ни огонь, ни лед. Что-то среднее. Тупым ножом разрезая внутренности, отбрасывая куски плоти за ненадобностью. Каждый новый виток, новый порез сопровождался моим криком. Леон и Марк крепко держали меня, но у них не выходило. — Надо вытащить! — кричал Леон. — Вытащите это из нее! Оно рвет ее на части! Это? Это моя дочь, Леон! Это Мила! Моя Мила, мой маленький цветочек. Я так часто представляла ее пухлые розовые щеки, взгляд почти прозрачных глаз и светлый пушок на голове. Ее первое «агу» звучало в моей голове ежедневно. Я видела, как Марк качает ее на руках, а потом мы вместе засыпаем на кровати. Видела, как Леон поет моей дочери песни и катает на плечах. Я видела… Это? — МИЛА! СПАСИТЕ МИЛУ! Я истошно кричала чужим хриплым голосом. Связки давно порвались, и крики постепенно превращались в шепот, но я не переставала надрывать горло. Они должны слышать! |