Книга Сибирь, страница 82 – Настя Полос

Единственный выход — закрыть все за тяжелый засов. Кричать, но внутри.

— Отпусти ее! Отпусти!

Дмитрий под действием лекарств не мог шевелиться. Все усилия бесполезны. Я знала, потому что Леон слишком часто использовал его на мне. В минуты, когда отчаяние затапливало меня с головой, когда рамки реальности стирались, намного проще было просто уснуть, упасть в яму и долго лежать неподвижно.

Но Дмитрий — не я. Он пыхтел и пытался подняться, он боролся с ядом и успокоительным в его крови. Не сдаваясь, он вновь и вновь сгибал ноги и руки.

— Я ничего ей не сделаю! — сорвался на крик Макс. — Я доставлю ее в «Сибирь»!

Где-то позади него Леон держал, но не так твердо, оружие. Он упустил момент, чтобы выстрелить, а теперь боялся задеть и меня.

— Сука, хватит мычать!

Тыльная сторона ладони обрушилась мне на щеку, и я дезориентировалась. В ушах поднялся свист, прогоняя мелодию. Но я так хотела слушать ее! Рот наполнился кровью, медленной струйкой стекая вниз.

Было больно, но где сильней, я не знала. Душа или тело? Мне казалось, что первое.

— Елена! — такое же отчаяние, как обитало во мне.

Я решилась посмотреть на Дмитрия.

«Дмитрий, он умер. Ты знаешь?» — внутренне произнеслая, не в силах проговорить это вслух.

Губы Дмитрия изогнулись, а глаза сжались, прогоняя влагу. Он вновь открыл их и посмотрел на меня, будто все понимал.

«Знаю», — беззвучно ответил он.

«Это я. Я. Я. Я. Я…»

«Нет, это не ты!»

Мы зацепились друг за друга, будто нашли единственный способ оставаться в рассудке.

Мужчина, всегда шедший впереди, который отвечал за каждого, что винил только себя и нес этот груз сквозь года, сейчас не мог ничего сделать, прикованный к полу. И я, что стала одиноким затворником, впервые за долгое время впустила кого-то в душу и потеряла.

— Пойдем! А ты, — он обращался к Леону, — отойди, или я сверну ей голову.

Он потянул меня вперед, но я не могла уйти. Здесь Айзек. Здесь Дмитрий. Мертвый, живой. Живой, мертвый. Я должна остаться здесь.

— Пойдём, я сказал!

Зеленые глаза держали цепью. Мир стал черным, и только два хвойных огонька держали меня на поверхности. Пожалуйста, не забирайте хотя бы их!

А потом все вновь изменилось. Дмитрий не мог встать, но он посмотрел на меня по-другому. Он вложил всего себя в этот взгляд, сделав его ясным. Он передавал мне беззвучные молитвы и одними губами прошептал:

— Борись!

Отчаяние — самая сильная эмоция. Раз мне суждено умереть, я не уйду одна.

Леон уже не держал пистолет, а передал его Янис, что стояла мокрая от слез. Сам он пытался расшатать решетку, выбивал ногой замок, надеясь деформировать.

Макс пихал меня в плечо, выставив перед собой, как щит. Он был уверен, что я не дам отпор. Может быть, я и не смогла бы. Но, услышав слова Дмитрия, Макс придвинулся и прошептал мне на ухо:

— Борись, как твой дружок Айзек. Я как раз только что наступил на его мозги. Какая мерзость.

Я посмотрела на Леона.

Один взгляд, и он понял.

Его уши дернулись от сильного напряжения, и он покачал головой, крича немое: «Нет!»

Я бы никогда не смогла дать отпор, будь я простым хирургом Еленой. Не смогла сделать то, что сделаю, если бы не прошла собственный путь. Но для этого мне нужно только одно.

Загнать себя в ловушку.

Он слишком сильный. Места здесь мало. А значит, действовать нужно с холодным разумом.