Книга Графиня из Черного замка, страница 29 – Надежда Соколова

— В них есть величие, которое не зависит от времени, — сказал он. — Они напоминают мне, что есть вещи прочнее империй.

И молодой алхимик, к моему удивлению, выбрал не интерьер, а мой самый первый, ещё неуверенный набросок ледяных узоров на окне.

— Здесь есть хаос и порядок одновременно, — пробормотал он. — Идеальная формула.

Я колебалась. Продать? Это же части меня, мои воспоминания, мой взгляд. Но, глядя на их лица, я понимала — они не просто покупали «украшение для стены». Они покупали понимание. Те самые тишину, покой икрасоту, которые я вложила в линии.

Артуа тихо спросил:

— Вы согласны? Цена будет высокой, но дело, конечно, не в ней.

Я глубоко вздохнула и кивнула.

— Да. Но не все. И… я хочу, чтобы они остались в рамах, которые сделали здесь.

Он передал мои условия. Сделки состоялись почти без торга. Золото — значительное, даже пугающее своим количеством — было позже аккуратно сложено в старый сундук в моей комнате. Но важнее золота было другое.

Когда гости ушли, и в галерее воцарилась знакомая тишина, теперь отмеченная пустыми местами на стенах, я не почувствовала потери. Напротив. Было странное чувство… лёгкости. Как будто я не отдала, а поделилась. Как будто частички моего замка, моей зимы, моего покоя теперь будут жить в других местах, неся с собой отголоски этой тишины. И сам замок от этого не стал беднее. Он, как и я, словно расправил плечи, приняв в себя не только новых людей, но и их признание.

Я подошла к окну галереи. Сумерки сгущались над лесом. Артуа встал рядом.

— Вы не пожалели? — спросил он.

— Нет, — ответила я честно, и это было правдой. — Кажется, они поняли.

— Они поняли больше, чем вы думаете, — тихо сказал он. — Они увидели душу места. И душу художника.

И в этот момент вопрос о портале, о его истинных причинах появления здесь, перестал быть колючим подозрением. Он стал просто очередной главой. Главой, которую мне теперь было интересно прочесть до конца.

Прошло два дня после выставки. За обедом, в теплом круге света от канделябров, Артуа был необычно оживлен. Он рассказывал о новостях из столицы, которые доходили до него через магические каналы связи.

— Вы не представляете, сударыня, какой переполох вызвали ваши работы, — говорил он, и в его глазах искрилось настоящее торжество. — О них говорят не как о «картинах из Черного Замка», а как о «Хрониках Тишины». Ваше имя — вернее, имя «Хозяйки Черного Замка» — у всех на устах. Коллекционеры рвутся заполучить хоть что-то, критики спорят о «возрождении истинного контемплативного искусства». Это триумф.

Мне было приятно. Не от тщеславия — до сих пор всё это казалось каким-то сном, происходящим с кем-то другим, — а от того, что он искренне делится этой радостью, что он вложил в это столько сил и теперь гордится результатом. Я улыбалась, слушая его, и чувствовала, как внутривсё теплеет.

И тогда он замолчал. Отложил нож и вилку. Его лицо стало серьезным, почти строгим. Он встал из-за стола, обошел его и встал напротив меня. Я замерла, не понимая, что происходит.

— Виктория, — произнес он, и это было первый раз, когда он назвал меня по имени. Звук моего имени на его устах прозвучал как признание. — С первой минуты, как я увидел вас в этом холле — усталую, настороженную, но такую несгибаемо спокойную в сердце своего странного царства — меня к вам потянуло. Как магнитом. Сначала я думал, что это благодарность. Потом — интерес к вашей тайне, к вашему дару. Но это всё — цветочная пыль на поверхности. Правда в том, что я нашел здесь то, чего не знал, что ищу. Тишину, которая не пуста. Покой, который не есть бездействие. И вас. Женщину, которая смогла построить себе целый мир из тишины и бумаги. И я хочу спросить… Нет, я прошу. Позвольте мне остаться в этом мире. Навсегда. Будьте моей женой.