Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 199 – Евгения Александрова

С тех пор Искра стала символом единства и пути к Духу. Её передали первому настоятелю монастыря Сеттеръянг, и каждый год она теперь становится главным объектом испытаний, проверяющих не только силу магии участников, но и их сердца, разум и связь с Великим Духом.

Согласно древним текстам, однажды Искра перестанет мерцать в руках людей и вернётся к богам. Этот моментбудет означать конец нынешнего мира и начало новой эпохи. Каждый раз, когда она тускнеет или становится неподатливой, старейшины монастыря начинают опасаться, не наступает ли этот день.

— Каждая Искра олицетворяет половину целого, — произнёс Кьестен с тихой, почтительной серьёзностью, бегло окидывая нас бледным взглядом из-под нависших век. — Лишь победившая команда сможет объединить их, вернув гармонию.

— Интересно, кто-нибудь пытался её соединить насовсем? — раздался чей-то вопрос.

— Я думаю, наш император в силах сделать это одним движением руки, — терпеливо разъяснил наставник, цепко поймав взгляд говорившего, и губы сошлись в усмешке. — Но две части Искры — символ этой двойственности: борьбы и единства. Именно поэтому в игре Ойренахта Искры существуют парами — две команды борются не только за право владеть Искрой, но и за возможность объединить её, доказав свою преданность Великому Духу.

— А она всегда так светится? — поинтересовалась я тихо.

Искра казалась частью чего-то гораздо большего, чем наш мир, подобно дыханию самого Великого Духа. Этим утром словно всё пыталось уверить меня в истинности учения Четырёх богов: и явление императора, и этот потусторонний камень, что одновременно и манил, и пугал.

— Ее сияние усиливается, если ее держит тот, кто связан с Четырьмя богами, и тускнеет, если контроль ускользает. — Я выдержала его прямой взгляд. — Поэтому, Кейсара, не подходи к ней ближе, чем на четыре шага.

В голосе Кьестена привычная издёвка прозвучала незло, больше озабоченно. Как будто он пытался подтрунивать, но время шуток и споров закончилось — теперь мы были заодно, чем бы ни закончились наши тренировки. Мы встретились взглядами, и между нами даже не вспыхнула непримиримая вражда, как прежде.

Я дождалась, когда Кьестен кивнёт мне и продолжит:

— Наша цель, салаги, — не просто удержать свою Искру, но и объединить обе её части, захватив половину противника. Однако они не враги. Мы — части одной истины.

Кажется, речь императора оказала такое влияние на всех, что мысли каждого то и дело возвращались к священной миссии и к богам, и даже в обычно саркастичную речь наставника прокрался божественный трепет.

— То есть никаких жестоких убийств? — протянул с усмешкой Равенс, сверкая рыжими на солнце волосами. — Даже неинтересно.

— Хочешь стать Соколом Сиркха любой ценой? — процедила Тьяра, одёргивая заносчивого напарника.

Кажется, она уже пожалела, что вызвалась в группу теней вместе с Ильхасом и Равенсом. Если первый и вызывал в ней симпатию, то Равенс бесил многих своими выходками и хитростью: он был из тех, кто пойдет по головам ради своих целей.

— Будто ты нет? — ввернул Равенс, но их перепалку перебил гонг.

— Разошлись по позициям, — скомандовал Кьестен. Его голос, твердый и безэмоциональный, показал серьезность момента. — Сейчас начнём. И не толпитесь возле вашей Искры — это всё равно, что сказать противнику, где она.