Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 169 – Евгения Александрова

Бьёрн взял две дымящиеся кружки, в которые подлил кипяток, и вышел обратно на веранду к столу. Теперь солнце почти село, и небо окрасилось в оранжево-пурпурный.

Такие закаты мы иногда встречали на океане с отцом, когда выезжали на конную прогулку — над водой солнце отражалось миллионами ярких бликов, а здесь тонуло в бесконечных скалах, песках и крышах Сеттеръянга.

Я поняла, что привыкла видеть этот пейзаж и будто бы уже давно не скучала, как в первые дни. Что это, смирение? Или мое влечение к Бьёрну, которое скрашивало учебные будни, жестких преподавателей и даже вредность некоторых учеников.

— Рассвет и закат — особое время, — подтвердил он, усаживаясь на скамью лицом к пылающему орелу солнца над горой. — Чувствуешь, насколько тонок сейчас мир? Мне в это время кажется, что небо может надломиться, просыпав на нас все это буйство красок, а мы прикоснемся к Источнику.

— И он сожжет нас дотла, — мрачно продолжила я, усаживаясь с ним рядом и берясь за глиняную кружку с очередным ароматным зельем.

— Ты всегда так жизнерадостна?

— Здесь — да.

Я сделала большой глоток и убедилась, что это вкусно. Похоже на ягодную настойку с травами, но от неё не ведет голову, как от того, чем угощали в пещере.

— Где же ты хочешь быть?

— Хм… — я даже удивилась, поняв, что не знаю, что назвать в первую очередь.

Дом? Но как будто уже нет. Не могу же я в самом деле бросить всё на полпути и вернуться с позором, так ничему и не научившись.

Я поёжилась и взглянула на Бьёрна сбоку.

Закатное пламя мягко скользило по его лицу, оттеняя сильный, резкий профиль — прямой нос, четкая линия подбородка, чуть приоткрытые губы, словно он собирался что-то сказать, но передумал. Светлые волосы, собранные в тугой узел на затылке, выбились парой скрученных прядей, падая на шею и виски.

Я чуть склонила голову, будто пытаясь разгадать его, изучить, понять, о чём он думает в этот момент.

— Ну, я бы хотела увидеть тот город, что внизу. — Слова сорвались с губ сами, пока я всё ещё разглядывала его. — Мэй говорила, там красиво, но нам нельзя… одним.

— Угу.

— Почему же?

— Отвлекаетесь от учебы.

Мои руки дрожали, и я только сейчас обратила на это внимание. Мелкаядрожь пробегала по пальцам, которыми я обхватила кружку. Однажды я читала, что это первый признак безумия, которое может настигнуть тех, кто связан со стихиями и не умеет держать себя в руках. Как император… да, он силен, но кто знает, не сошёл ли он с того пути, что когда-то себе наметил?

— Просто… — проговорила я чуть огрубевшим голосом, и откашлялась. — Хотелось перевести дух перед игрой. Иногда мне кажется… — я до боли стиснула пальцы, — до неё не доживу либо я, либо мой учитель.

— О, я забыл, что у нас тут принцесса королевских подмостков и великой драмы, — улыбнулся Бьёрн, повернувшись ко мне вполоборота и только сейчас заметив, как дрожат мои руки.

Я сделала жест, покрутив ладонью, словно отвесила поклон со сцены.

— Прошу! Овации, занавес!

Но Бьёрн не рассмеялся, а нахмурился, и обхватил своей широкой ладонью мою руку, что еще обхватывала кружку. Под его пальцами стало тепло и щекотно, но я тут же отдернула руку так, что едва не уронила кружку на себя.

— Спасибо, — я неловко выбралась из-за стола и встала. — За угощение, за сухую одежду. И за поддержку и понимание! Думаю, мне пора. Расскажу потом, как суровый сентар де Ларс наказал меня развешиванием стирки, мытьем посуды и ужасным обжигающим супом, чтобы уж точно никто не подумал, что нас связывает что-то кроме испытаний, которые обожают все дарханы на свете.