Книга Бесприданница, страница 5 – Лара Барох

Сашенька выучился на слесаря, и ко мне на завод пришел, но в другой цех. Хорошим специалистом стал. Его все хвалят. Оттого, может, и в лихие годины удержали, не пустили в ларьке торговать. Сейчас у него своя семья. Жену выбралтихую, улыбчивую — Томочку. Она в первый же год ему сына подарила — Стасика, а еще через три года, дочурку — Светочку. Папину радость. Глядя, как они живут душа в душу, поровну им квартиру свою завещала. Как они там сейчас без меня? Подумать страшно. Ладно хоть у них все хорошо складывается. Теперь квартиру мою продадут, да деткам возьмут жилье…

Впрочем, всего этого я никогда не узнаю. Слезы невольно начали застить глаза и я решительно смахнула их. Нечего тут! Умерла, так умерла!

— И долго тебя ждать? — В дверном проеме возникла та же девушка, но, по-моему, она стала еще злее. Интересно, почему она так ведет себя? У нас в прошлом были трения? И где мать, в конце концов? Почему ребенок раздает приказания?

Положа руку на сердце, я сама немного виновата: сижу, в мечты и воспоминания погрузилась… А ведь времени у меня нет! Что было — то прошло и не вернется. Кончилась моя прежняя жизнь, а о новой я ничего не знаю. Старательно оттягиваю момент знакомства со своей новой семьей, понимаю, что жестами, манерой речи, взглядом, да чем угодно выдам себя в миг. Какой была моя предшественница? Робкой или дерзкой? Может, она своим поведением настроила всех против себя? Как давеча сестренка обмолвилась? “Ты теперь не любимица отца”!

Но это только половина беды! Храмовник. Это кто? Батюшка местный? Я к нему на исповедь ходила раньше?! У таких глаз наметан, они с одного взгляда почуют неладное. А сестрица не упустит момент, судя по всему… только вот выхода нет, идти все одно нужно…

Итак, раз я была любимицей отца, значит, мой мир рухнул с его смертью. Плюс моя болезнь. Поэтому вид у меня должен быть максимально скорбный и отреченный. Я могу не слышать посторонние разговоры, что называется — находиться наедине со своими горем.

Я не стала ничего отвечать сестре, лишь тяжело поднялась, держась за стол. Опустила голову вниз, разом пряча и взгляд, и лицо от посторонних, и медленно пошла в сторону, куда она, топнув деревянным башмаком, убежала.

Няня тут же меня догнала и проводила в залу напротив. Только мы пересекли небольшой холл, как в нос ударил зловонный запах.

Большое пространство, метров сто квадратных, по моим наблюдениям, но особо разглядывать не ко времени. С опущенной головой, с трудом приноравливаясь к неудобной обуви, я не в силах была внимательно рассмотреть помещение. Выхватила взглядом только общее: большой камин у стены слева, стены, отделанные камнем, а не деревом, как в моей комнате. На правой стене стрельчатые окна, но они не пропускают свет. Каменный пол из огромных булыжников серого цвета.

А посередине комнаты, на широкой лавке, лежит тело, одетое в зеленый бархатный камзол, такие же брюки и белую рубашку с кружевным воротничком. Лицо мужчины и кисти рук грязно-зеленого цвета с пересекающимисяв разных направлениях гнилостной сетью сосудов и с образованием пузырей на коже. А вонь стоит такая, что глаза слезятся! Но мне это и к лучшему. Возле покойника что-то напевно произносит невысокий, с большим брюхом мужчина в коричневой сутане. Язык, на котором он разговаривает, сколько бы я ни прислушивалась — не понимаю.