Книга Я попала в Запендю!, страница 40 – Маргарита Преображенская

– Ты сказал, что вам запрещено контактировать без крайней необходимости, значит, она настала, эта необходимость? – спохватилась я и подняла голову, чтобы взглянуть на него снизу вверх.

Рагне Стигг возвышался надо мной, словно утёс, о который разбивались все проблемы и печали, – могучий, незыблемый и спокойный, а груша, казалось, скрывала нас от всей остальной Вселенной, заслоняя от враждебных взглядов сенью своих ветвей. Мне казалось, что вместо листьев на них качаются звёзды. Рагне Стигг кивнул и нахмурился, будто подбирал нужные слова, чтобы объяснить мне суть дела.

– Тебе ведь знакома фраза: «В начале было слово»? – начал он.

– Строка из Евангелия, – кивнула я.

– Так вот, это правда: всё начинается с особенных слов-сказок, которые генерирует Вселенная. – огорошил меня Рагне Стигг. – Они имеют свойство воплощаются в миры и дела. Но некоторое время назад был найден способ искусственной генерации, позволяющей каждому, имеющему воображение, стать творцом новых реальностей не только в своём мозгу. Этот способ изобрёл величайший учёный, имя которого, как и само изобретение, было засекречено Сказнадзором сразу же после обнаружения и опечатано тремя печатями, которые открывались с помощью специальных магических ключей.

Я невольно отстранилась и коснулась груди, где у меня под рубахой висел кулон в виде ключа. Не о нём ли речь? Тогда ещё один был у князя, а третий, получается, у меня, настоящей? Ну, допустим, с Бабой Ягой магический ключ логически связать можно, с князем – уже сложнее, а со мной как-то вообще не вяжется. И даже если абстрагироваться от этого, то почему ключи оказались у нас, а не у Сказназора?

– Оказалось, что идея создания этого способа принадлежала не самому учёному, а одномуопасному типу, которому удалось выкрасть эти ключи и скрыться. Калики преследовали его по всем известным мирам, но выяснилось, что он создал несколько собственных. Мы уничтожили эти жуткие порождения чуждого разума, потому что они поглощали и трансформировали уже существующие в угоду воле своего творца. Есть мнение, что в одном из этих новых миров в это время был и похититель ключей, – продолжал Рагне Стигг.

– Значит, похититель погиб? – с надеждой спросила я.

– В телесном воплощении – да! – сказал Рагне Стигг, – Но его творческое «Я» по-прежнему живо и жаждет только одного…

– Создавать снова! – догадалась я. – И ему как никогда нужны ключи и те, кто в отличие от него имеет тело и найдёт возможность их применить!

– Теперь ты тоже знаешь, – сказал Рагне Стигг.

Я кивнула. Вот верно говорят всё-таки, что умножающий знания умножает свои беды! Конечно, история, в которую я угодила волей случая, была не из лучших, но не это мучило меня сейчас: я думала о том, что Рагне Стигг может быть сейчас со мной только, так сказать, по работе, в рамках его секретной миссии, а не потому, что я ему нравлюсь, и от этого я чувствовала гложущую меня тревогу и сомнения.

– Но это ещё не всё, – мягко улыбнулся Рагне Стигг.

Я робко подняла на него взгляд, ожидая услышать что-то страшное или необратимое, такое, например, как «прости, но я при исполнении, и никакие отношения меду нами невозможны», или «калик – это мой крест навечно, тебе нет места рядом с таким, как я», но вместо этого он вдруг крепко сжал меня в объятиях и прильнул своими горячими губами к моим. Это было лучше тысячи слов! Мне показалось, что я ощущаю, как мгновения сладко и таинственно звенят, просачиваясь сквозь наши слившиеся в одно тела, чтобы потом стать новыми звёздами, качающимися на ветвях магического древа любви, подпирающего своей кроной чёрный небесный свод. Потом мы сидели под грушей и молчали, вглядываясь в ночь и слушая шелест листвы, к которому примешивалось наше общее дыхание. Мне хотелось завладеть тем треклятым изобретением, раз уж один из ключей оказался у меня, и создать такой мир, в котором будем только я и мой избранник в наших настоящих обличьях и эта груша, временно спрятавшая нас от чужих взглядов и враждебной магии.