Книга Мёртвые уши, или Жизнь и быт некроманта, страница 58 – Маргарита Преображенская

– Предлагаю изменить порядок действий, – улыбаясь, сказал Карломан, – Сначала ты показываешь нам искомое, а потом мы отпускаем тебя в реку.

– В этом случае у нас будет наблюдаться ситуация а-ля фик вам! – нагло заявила рыбёшка. – И не надо тут икру метать про честное слово! Я уже один раз поверила и угодила в аквариум. Это я ввоспитательных целях всех кусала, чтобы жизнь им раем не казалась. А то спрашивают всякую ерунду! Надоели!

– Хорошо! – немного подумав, согласился Карломан. – Я тебя отпущу. Я знаю, что такое заточение не понаслышке.

Он вылил содержимое аквариума в Сену под взволнованный и радостный крик рыбёшки:

– Думай о том, что ищешь!

Она упала в воду, отчего по поверхности побежали круги. Это длилось несколько мгновений, и мы уже подумали, что рыбёшка тоже оказалась авантюристкой, но неожиданно вода в Сене словно превратилась в гигантский экран. На нём отображались тёмное небо и красивый могучий скакун, казалось, пытавшийся сделать прыжок в тёмную даль, отказавшись повиноваться руке человека.

– Это …это бронзовая скульптура на въезде в Елисейские поля! – воскликнула я. – Там несколько таких. Укротители коней. Что же это может значить?

– Может быть, это форма заточения, – предположил Карломан. – Бронзовая темница, из которой я должен его вызволить.

Изображение коня медленно таяло в водах реки, а я думала о том, что бронзу в обычном мире можно растворить с помощью азотной кислоты и царской водки. А вот как это сделать здесь, в потусторонье, и не повредит ли химическая реакция коню внутри? Голова моя превратилась в вулкан, готовый к извержению идей. Нужно было срочно посоветоваться с Фламелем! Такая возможность представилась мне, когда мы успешно нашли таверну. Оказалось, что наш алхимик числился добропорядочным гражданином и имел Охранную Грамоту – документ, который для него выправил Калиостро с помощью своих связей у некромантов.

Всё утро, а потом и весь день я увлечённо ставила опыты, пытаясь растворять маленький кусочек потусторонней бронзы разными сумасшедшими алхимическими смесями, а Фламель занимался нейтрализацией действия эликсира поиска. Трижды Жюли с опаской заглядывала в лабораторию и с благоговейным ужасом наблюдала, как два исследователя – молодой и старый, выкрикивая то алхимические ругательства, то архимедовское «Эврика!», – черкают формулы прямо на полу, потому что все листы бумаги, стены и стол уже были испещрены нашими набросками.

– Ох! Что же это будет! – покачала головой Жюли, прижав ладони к пухлым щекам, когда от взрыва реактивов у Фламеля слегка задымилась борода, а я прожгла стол, так и не растворив кусочек бронзы. – Либо дом спалят, либо себя покалечат!

Когданаступил вечер, вещество, растворяющее бронзу потустороннего мира, было найдено. Оставалось только понять, как провернуть это дело, не вызывая огласки (реакция обещала быть бурной, с выделением огня и газа) и где взять нужные реактивы в таких сумасшедших количествах. У Фламеля дела шли гораздо хуже. Оказалось, что Калиостро сделал эликсир, как говорится, на совесть, создав что-то вроде защиты от взлома, то есть воздействовать на него дистанционно было просто невозможно.

Такой вывод мы с Фламелем сделали после того, как он весь покрылся копотью, а я лишилась нескольких волос, которые алхимик с маниакальным любопытством вырвал из моей головы для своих экспериментов, разве что, как Хоттабыч, «трах-тибидох» не произносил. Вся надежда теперь была на Базиля. Может, ему удастся что-то предпринять. Правда, в алхимии оборотень был туп, как валенок, но зато креативности ему было не занимать. По поводу вызволения приносящего победу коня я всё рассказала Шарману, надеясь, что он как-то вплетёт это в план грядущего мятежа.