Книга Покоренная Хвороком, страница 31 – Каллия Силвер

Всё было как всегда. Этот молчаливый, давящий взгляд. Контроль. Холод.

И что-то в ней надломилось.

Она бросилась на него.

Без мысли. Без паузы. Прежде чем та часть её, что ещё умела быть осторожной, успела вмешаться, кулаки уже обрушивались на его грудь.

С силой.

Снова. И снова. И снова.

Ладони с глухим, бесполезным стуком били по матовой чёрной броне.

— Скажи хоть что-нибудь! — кричала она. — Скажи что-нибудь!

Она ударила ещё раз — сильнее. Боль резанула запястье. Ей было всё равно.

— У тебя вообще есть голос?! Чувства?! Кто ты, чёрт возьми… робот?!

Ещё один удар.

И сразу — боль. Острая, яркая, стреляющая вверх по предплечью.

Она ахнула и перестала колотить это существо.

И тогда он заговорил.

Одно слово.

Низкое. Гулкое. Чужое.

Инопланетное.

И всё же… она поняла.

Хватит.

А потом она увидела его руки.

Голые.

Большие, с синей кожей, шестипалые. Брони на них не было — она даже не заметила, когда он снял перчатки. Пальцы заканчивались тёмными, когтеобразными ногтями — такими, которые должны были пугать.

Но то, как он к ней прикоснулся…

Его ладони сомкнулись вокруг её запястий с медленной,выверенной точностью. Не грубо. Не жестоко. Крепко.

Она не могла пошевелиться.

И всё же — ей не было больно.

Дыхание застряло в горле, когда она опустила взгляд на его руки — настоящие руки — удерживающие её так, словно она была чем-то ценным, а не опасным.

Тепло его кожи проходило сквозь её собственную. Сила в захвате была колоссальной. Она не могла даже дёрнуться. Но именно мягкость этого удержания сломала её окончательно.

Он не сжимал.

Даже близко нет.

Он… удерживал. Спокойно. Без суеты.

И впервые… Она замерла. Перестала кричать.

Ярость сложилась внутрь себя, осела под тяжестью шока, усталости, слишком многих чувств, которые она ещё не успела разложить по местам.

Это был срыв. Грандиозный, по всем меркам. После всего, через что она прошла, он даже казался странно сдержанным.

Она должна была быть яростнее. Безумнее.

Если бы не он.

Сильвия подняла взгляд.

Он всё так же не двигался.

Не произнёс больше ни слова.

Но его прикосновение… Говорило куда больше, чем молчание.

И впервые с того момента, как её забрали… Она почувствовала нечто странное.

И ей вдруг пришло в голову — тихо, почти против воли, — что, возможно, он не так уж плох.

Он держал её, пока буря не прошла.

Пока дрожь в её теле не начала утихать. Пока дыхание не перешло от рваных, панических всхлипов к неровным, хриплым выдохам. Пока её кулаки — такие нелепо маленькие на фоне его нагрудной брони — не перестали безуспешно бить и просто… не повисли, бесполезные и тяжёлые.

Реакция была чрезмерной.

Почти тревожащей.

Он видел страх прежде — ощущал его запах, узнавал его вкус в воздухе во время боя и аукционных залов. Но это… этот беспорядочный, необузданный выплеск — был чем-то иным. Чем-то исключительно, до безумия человеческим.

Полный крах самоконтроля.

Сначала это вызвало у него отторжение. Почти отвращение.

Мысль о том, что существо может так легко развалиться изнутри. Что у неё столь мало власти над собственными эмоциями. Над собственным разумом.

Слабость.

Хрупкость.

Но затем…

Он её не остановил.

Хотя должен был.

Любой другой, кто осмелился бы прикоснуться к нему — ударить — был бы сломан за такое оскорбление. Обезглавлен. Без колебаний.

Но это была не «любая».