Книга Нити судьбы, страница 58 – Лекси Эсме

И мы снова падаем друг в друга — в тёмную, всепоглощающую страсть, в шёпоты и стоны, в безумную близость, меченную его шёлком и моим дыханием. Мы теряемся во времени, растворяясь в жаре и объятиях, пока мир вокруг не исчезает полностью.

Моё сердце стучит так сильно, будто хочет вырваться наружу.

Этот невероятный, древний, опасный, прекрасный созданный-из-тьмы мужчина стал моей судьбой.

Моим навсегда.

Рианна

Я так безумно счастлива, что он вернулся, что сижу на диване с идиотской улыбкой, которую даже не пытаюсь скрывать. Он улыбается в ответ — мягко, тихо, так, как улыбаются только те, кто действительно рад видеть тебя рядом. Мы просто держим друг друга в объятиях, пока течёт ночь. У наших ног, уютно свернувшись клубком, сопит мистер Маффинс.

Септис снова принял человеческий облик — «для дома так правильнее», как он сказал. Но я всё чаще ловлю себя на том, что его истинный вид мне нравится не меньше… а в какие-то моменты даже больше.

Телевизор работает вполголоса, показывая поздние местные новости. Септис держит меня крепко, как будто боится отпустить, и я чувствую, что он почти… спокоен. Почти.

И в этот момент я наконец набираюсь смелости спросить то, что мучило меня с той ночи:

— Куда ты уходил? Всё это время… — шепчу я, глядя ему в профиль.

Он молчит пару секунд. Кажется, подбирает слова, которые причинят мне меньше боли.

— Я пытался охотиться… насытиться. — Его голос сухой, как потрескавшаяся земля. — Некоторое время я преследовал мужчину. Пьяного. Шатающегося.

— И что произошло? — спрашиваю я тихо, хотя ответ страшно услышать.

Он выдыхает, как человек, который несёт слишком тяжёлую правду.

— Я… не смог. В последний момент отпустил его. Позволил уйти.

Я понимаю. Он говорит не про добычу. Он говорит про жажду. Про то, как тяжело ему держать себя в руках. Как сложно не стать тем, кем он был когда-то.

— Но тебе всё равно нужно питаться… — произношу я едва слышно. — Иначе всё повторится. Как тогда. Ты начнёшь угасать.

Он накрывает мою ладонь своей — холодной, нервной, но старающейся быть тёплой ради меня.

— Я знаю, — шепчет он. — И знаю, что сделаю, если почувствую, что могу причинить тебе вред. Амата… я выбрал, что со мной будет. И это единственный путь.

Я не успеваю спросить, какой «путь», потому что его взгляд прилипает к экрану телевизора.

На новостях показывают мужчину. Его лицо — жестокое, наглое. Ведущий говорит: «разыскивается за множественные нападения, изнасилования и вероятное убийство». Он вооружён. Он опасен. Он на свободе.

Сердце у меня падает в пятки, потому что я узнаю выражение на лице Септиса. Это не ярость. Это инстинкт.

— Он… — шепчет он, и голос хрипнет. — Этотот мужчина. Которого я тогда отпустил.

И меня ударяет понимание. Сразу. Быстро. Чётко.

— Тот самый? — спрашиваю я, чувствуя, как меня накрывает чужой холод. Перед глазами вспыхивают воспоминания о Гари — о его руках, его тени, его угрозах. — Тот, что…

— Да, — рычит Септис, сжимая челюсть так сильно, что я слышу, как скрипят зубы.

Я кладу ладонь ему на грудь — туда, где у него сердце.

— Послушай… — говорю я медленно. — Может, тебе не нужно охотиться на тех, кто невиновен. Может… есть другой путь для тебя.

Он смотрит на меня. Очень внимательно.

— Продолжай, — шепчет он, и его голос становится низким, тёмным, будто вокруг нас сгустилась ночь.