Книга Нити судьбы, страница 55 – Лекси Эсме

Я раскидываю ноги шире, позволив ему опуститься ниже. Его язык и губы — мучительное, блаженное искушение. Он вытягивает из меня стоны, жадно пожирая губами и языком мой клитор, и ни на миг не отводит прожигающего красного взгляда.

— Я люблю тебя, Рианна… — его слова — горячий шёпот между моих дрожащих вдохов. Его пальцы входят в меня, находят нужный ритм, нужный угол, и я хватаюсь за его плечи, как за единственную опору в этом безумии.

Я зовусь его имя высоким, срывистым стоном, когда волна оргазма накрывает меня, лишая воздуха. Он не отпускает, не даёт спрятаться — продолжает доводить меня до дрожи, пока тело не становится мягким, как воск в его руках. Его язык двигается по моей влажной щели, спускаясь ниже к попке и обратно.

Наконец он выпрямляется. Его глаза темнеют ещё сильнее, будто в них разгорается внутренний огонь. Он подносит пальцы к губам, как будто пробует меня на вкус, а потом наклоняется и целует меня — глубоко, жадно. Я чувствую себя опьяневшей от его поцелуя, от собственного вкуса, от его власти надо мной.

Не могу остановить это. Я так хочу его, что в следующую секунду из меня вырываются всхлипы и я бурно кончаю. Септис продолжает жадно работать пальцами, продлевая мой оргазм.

— Я люблю тебя, Септис… всегда буду, — шепчу я, притягивая его ещё ближе.

Его губы скользят к моей шее. Сначала — мягкие поцелуи, затем лёгкий, предупреждающийукус. И в следующую секунду я чувствую, как его клыки пронзают кожу. Острый всплеск боли мгновенно растворяется в тепле, в сладком, растекающемся по венам огне. Мир сужается до одного ощущения — он, его рот на моей шее, его руки, держащие меня, его голос, воркующий у самого уха:

— Кончи для меня, Амата…

И я кончаю почти сразу, взрываясь изнутри новой волной наслаждения. Всё тело дрожит, мышцы сжимаются в судорожном спазме, как будто пытаясь удержать его в себе, не отпустить. Я цепляюсь за него, за его плечи, за его спину, будто от этого зависит моя способность дышать.

Когда судороги постепенно отпускают, я чувствую, как он осторожно слизывает последние капли крови с моей шеи, оставляя после себя тёплый, покалывающий след.

Один из его паукообразных отростков тянется к его телу, из его паутинных желез вытягивается тонкая, почти светящаяся в полумраке нить. Шёлк мягко стелется по моей коже, обвивает запястья — сначала легко, словно ласка, потом туже.

Я тихо стону, когда он аккуратно, но неумолимо связывает мои руки, потом грудь, талию, бёдра. Шёлк скользит по коже, рисуя узоры, обещая и плен, и защиту одновременно.

— Смотри на меня, Амата.

Я поднимаю глаза. Его голос низок и опасен, как раскат далёкого грома.

— Ты делаешь всё просто прекрасно, — произносит он, и меня захлёстывает волна покорного восторга.

Я пробую дёрнуться, проверить путы — но они держат крепко. Ровно настолько, чтобы я знала: я не вырвусь, если он не захочет. И почему-то от этого становится только спокойнее. Безопаснее. Правильнее.

Он стягивает с себя шёлковую повязку на бёдрах, и я невольно задерживаю дыхание. Его тело — чуждое, древнее, нелюдское — и одновременно самое желанное, что я когда-либо видела. Он тянет меня ближе за шёлковые нити, заставляя выгибаться, чувствуя, как твёрдый член скользит там, где я уже горю.

Я хрипло стону, беспомощно извиваясь, и он вдруг чуть отстраняет меня, заставляя повиснуть над ним, чувствуя его так близко — и всё же не там, где мне нужно.