Книга Нити судьбы, страница 32 – Лекси Эсме

Голова кружится от экстаза, мысли рассыпаются, не складываются ни во что цельное.

Тело становится тяжёлым, обмякшим, расслабленным до последней клеточки — я абсолютно, сладко, бесповоротно довольна.

Я почти забываю, что всё ещё подвешена в воздухе, удерживаемая шёлковыми путами… связанная с ним его твёрдым, горячим телом, глубоко соединённая с ним.

Я поднимаю взгляд сквозь лениво опущенные ресницы и вижу его — он смотрит на меня так, будто не верит собственным глазам. В этом взгляде — благоговение, потрясение… и такая дикая, обжигающая жажда, что моё сердце сбивается с ритма. Его глаза светятся насыщенным алым, голодным огнём. Клыки перепачканы моей кровью, а губы — распухшие, сочные, тёмно-красные, словно поцелованные самой страстью.

Я вижу, как в нём пульсирует похоть — непрекращающаяся, настойчивая, звериная. Чувствую, как его член всё ещё каменно-твёрдый, горячий, судорожно пульсирует, будто моля вернуться в меня.

Он хочет меня. До одури. До исступления.

Но одновременно — я вижу другое: борьбу.

Он держит себя в руках. Он почти дрожит от усилий, чтобы не наклониться снова, не вонзить клыки глубже, не пить меня дальше, не взять меня снова и сильнее. Он сдерживается ради меня… даже сейчас, когда яростьжелания рвёт его изнутри. Моё тело содрогается, когда я ощущаю, как его член медленно, мучительно-туго выскальзывает из меня.

Септис освобождает меня из пут, подхватывая ровно в тот момент, когда я обмякаю и почти падаю. Я вижу борьбу в его глазах — настоящую, мучительную.

Я поднимаю голову, едва-едва дотрагиваюсь губами до его губ, как до огня — и его глаза широко распахиваются.

— Я хочу тебя… — шепчу я, едва слышно. Голос хриплый, слабый. Тело ломит — от него, из-за него, радинего. И я всё ещё дрожу, не в силах остановиться.

Он закрывает глаза, и из его груди вырывается грубый, сдержанный стон. По телу проходит длинная, судорожная дрожь — он пытается взять себя в руки, но я чувствую, насколько сильно он хочет меня снова.

Он поднимает меня на руки, будто ничего не вешу, — на руках у жениха, так бережно, так уверенно, что сердце тает. Он касается губами моих век, нежно, почти благоговейно, и несёт меня в гостиную.

Он опускает меня на диван с такой мягкостью, словно я хрупкое стекло.

Накрывает пледом, тщательно, медленно, заботливо, как будто каждая складка имеет значение. Я почти не чувствую собственного тела — его яд всё ещё окутывает меня, оставляя тяжёлой, блаженно расслабленной, в тёплом, дурманящем тумане. И вот — лёгкое прикосновение его губ к моей щеке. Поцелуй, в котором столько нежности, что сердце болезненно сжимается.

— День был долгим… — его голос становится низким, почти бархатным.

— Отдохни, Амата. Я так горжусь тобой.

Он включает телевизор и начинает перелистывать каналы, не торопясь, будто просто создаёт фон, чтобы мне было легче дышать.

— Скажи, когда остановиться. Мы посмотрим всё, что ты захочешь, — добавляет он, бросив взгляд вниз… и наконец замечает мое хмурое лицо. Он наклоняет голову, как удивлённый хищник, потерявший логику добычи.

— Что случилось?

— Ты придурок, ты в курсе? — бурчу я, всё ещё слишком слабая, чтобы держать ровную интонацию.

Он улыбается — дерзко, тепло, чуть самодовольно — и подмигивает.

— Знаю.

Наклоняется, касается моих губ мягким, коротким поцелуем, таким домашним и интимным, забывая, что вообще хотела сердиться. Он устраивается рядом, притягивает меня ближе к себе, устраивая мою голову на своей груди. Его тепло, тяжесть его руки, тихий шелест телевизора — всё сливаетсяв ощущение безопасности. Я стараюсь выровнять дыхание, но оно всё ещё сбивается. Тело болит — сладко, глубоко, отголосками всего, что он сделал со мной.