Книга Она и зверь. Том 2, страница 137 – Maginot

На мгновение воцарилась тишина. Эдвин решил, что их поразил его титул. Неловко улыбнувшись, он продолжил:

– Мы с сестрой не слишком близки… но она умеет быть благодарной. Думаю, она поможет вам… в разумных пределах.

Сказав это, Эдвин вытащил из сумки перо и листок бумаги – умение писать подтвердит его статус. Аккуратным почерком он написал короткое письмо и, когда чернила высохли, сложил его пополам. Териод и Астина растерянно смотрели на протянутую записку.

– Посетите дом Тристан с этим письмом – и вас отблагодарят деньгами или иным способом.

Пара молчала. В глазах Эдвина читалась смесь смущения и недоумения. Он ожидал бурной реакции: удивления или восхищения. Но никак не предвидел гнетущей тишины. Однако, знай Эдвин обстоятельства, то вполне понял бы наступившее молчание.

Териод неосознанно потер губы.

«Тристан. Какое поразительное совпадение…»

Эрцгерцог, вхожий в высший свет, конечно же, знал все аристократические семьи. Но фамилия Тристан была для рода Аталлента особенно значимой – и не в лучшем смысле.

Все прекрасно знали о вражде между их семьями. Воинственных Тристанов и сдержанныхАталлента часто сравнивали. Их конфликт начался давным-давно и уходил корнями в дообъединительную эпоху. Все началось с обычной ссоры глав семей за карточным столом, и сперва это казалось не более чем забавной историей. Однако разногласие потянуло за собой и политические споры, ведь личная неприязнь влиятельных людей нередко выплескивается на публику.

По иронии, именно эти семьи чаще всего пересекались в делах. Тристаны, встав на путь защиты страны, занялись оружейным делом. Хоть континент и объединился, мелкие споры между землями все еще продолжались, и большинство лордов интересовались качественным оружием. Однако род Аталлента, правящий югом, категорически противился провозу осадного оружия через эрцгерцогство. Император не мог вмешиваться в каждую ссору лордов. В Аталленте запрещалось применять грубую силу, чтобы решить конфликт.

Тристаны, лишенные доступа к богатому южному рынку, осуждали оппонентов за тиранию. Глава рода Аталлента же, в свою очередь, высмеивал их как варваров, не умеющих решать вопросы без крови. Обиды копились поколениями, и теперь член любой из семей, допустивший малейший промах, получал нападки и осуждение за распутную, не подобающую аристократу жизнь.

Когда сменились главы родов, казалось, наступило перемирие, но об окончательном мире речи не шло.

Териод смотрел на Эдвина с легкой настороженностью. Естественно, как эрцгерцог Аталленты он не мог объявить, что спас старшего сына Тристанов, и тем более не мог просить у них помощи.

– Значит, вы направляетесь на столичный праздник урожая? – Голос Астины, раздавшийся рядом, вывел Териода из раздумий.

Эдвин удивился неожиданно резкому вопросу. Вскоре на его лице появилась неловкая улыбка:

– Нет. Я давно покинул семью. Фамилию я сохранил, но в свет возвращаться не намерен.

Лишь тогда Териод осознал, почему они не узнали друг друга. До него доходили слухи, что вместо слабого здоровьем старшего сына главой рода стала дочь, Энсерин Тристан. В свои двадцать, семь лет назад, Эдвин Тристан бесследно исчез, а потому у Териода не было возможности познакомиться с ним.

Однако, вопреки разговорам, Эдвин выглядел вполне здоровым: румяные щеки, крепкое телосложение. И это означало, что вряд ли он уступил место сестре из-за немощности. Странно, что о нем ходили такие оскорбительныеслухи. Эдвин, сидящий перед эрцгерцогской четой, не казался ни больным, ни безумным, ни уродливым.