Книга Проклятая попаданка серебряной совы, страница 47 – Нана Кас, Мари Кир

Я киваю ему, формальный жест хозяйки. Он в ответ чуть склоняет голову в идеальном, безжизненном поклоне. Ни на миллиметр не отклоняясь от предписанной роли.

* * *

Час спустя мы сидим за ужином в малой столовой. Огромный стол кажется менее пугающим, когда нас трое. Приглушённый свет канделябров отбрасывает тёплые блики на полированное дерево и хрусталь бокалов.

— Значит, «отвратительная черта, проступающая сквозь фарфор», — произносит Виктор, поднимая бокал с вином в мою сторону, и смотрит с лёгкой издёвкой, растянув губы в уже привычной усмешке. — Признайся, ты репетировала эту фразу перед зеркалом?

— Это пришло спонтанно, — пожимаю я плечами, пытаясь скрыть смущение и сохранить достоинство, но уголки губ предательски подрагивают. — Видимо, дар.

— Дар, — фыркает Виктор, но беззлобно. — Называй как хочешь. Я минут пять не мог прийти в себя. У тебя очень смертоносный взгляд, знаешь ли. Прямо как у…

Он замолкает, бросая быстрый взгляд на Киллиана, но тот лишь отрезает себе кусок мяса, сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Как у кого? — интересуюсь я.

— Неважно, — отмахивается Виктор. — Главное, что сработало. Старая Орлова, кажется, ещё долгоне сможет прийти в себя. Я видел, как она уезжала вслед за нами, её карета чуть не перевернулась от скорости.

Мы смеёмся, и даже Киллиан издаёт короткий, сдержанный звук, похожий на смех.

— А ты. — Виктор указывает на него вилкой. — Стоял там, как изваяние, и смотрел с видом довольного кота. Я чуть не поседел, пока ждал, когда ты вмешаешься.

— Зачем? — Киллиан откладывает нож и вилку и делает глоток вина. Его взгляд встречается с моим через стол. — Она справлялась лучше, чем любой дипломат. Иногда грубая сила — лучший аргумент.

— Это не грубая сила! — восклицаю я, но без прежнего жара. — Это… справедливость.

— Называй как хочешь, — повторяет Виктор, и его улыбка становится шире. — В следующий раз, если захочешь вершить справедливость, предупреди. Хочу видеть это с первых рядов.

Мы продолжаем ужин в этой неожиданно лёгкой атмосфере. Они делятся какими-то старыми, безобидными воспоминаниями о балах прошлых лет, я осторожно задаю вопросы, и они отвечают, уже без прежней настороженности. Это не притворство, не игра. Это просто три человека, разделяющие трапезу после долгого и насыщенного дня. Просто… друзья?

Когда ужин подходит к концу, я чувствую приятную усталость. Поднимаясь по лестнице в свои покои, я слышу за спиной их приглушённые голоса в холле. Виктор что-то говорит, и Киллиан снова коротко смеётся.

Дверь в мою комнату закрывается, и я прислоняюсь к ней спиной. Сегодняшний вечер мог обернуться катастрофой.

Возможно, не всё потеряно, и в этом чужом мире есть место не только для страха и тайн, но и для чего-то настоящего. Для неловкого, но искреннего застолья. И зарождающегося понимания.

Сон бежит от меня, как преследуемый охотником зверь. За закрытыми веками снова проносятся картины бала. Холодные, насмешливые глаза Давида. Прикосновение его влажных губ к руке. Ядовитые улыбки сплетниц. И мои собственные язвительные слова, вырывающиеся из глубины чужого отчаяния. Адреналин давно схлынул, оставив после себя лишь странную, щемящую дрожь в кончиках пальцев.

Мне не приходилось быть чьей-то заступницей. Рационально мысля, я избегала все неприятные конфликты и никогда не ощущала такого превосходства, затыкая чужие рты. Неужели это тоже я, или Алисия взяла верх надо мной?