Книга Измена. Ты нас предал, Дракон!, страница 41 – София Руд

— Мне и сейчас больно. — шепчу ему, в отчаянной надежде, что хоть сейчас он поймет. — Больно каждую минуту, что я нахожусь в стенах этого замка. Я вспоминаю всё, что было: и хорошее, и плохое. Эти мысли терзают меня, Рид. Если тебе действительно хоть немного жаль, отпусти… Отпусти нас с Дэриэлом.

— Нет, Мэл! Нет! — его голос был бы подобен грому, если бы он его сейчас не сдержал. Похож на одичавшего зверя, из последних сил хватающегося за остатки собственного разума. Сжимает до хруста кулаки, скрипит сомкнутыми зубами так сильно, что желваки выступают.

— Ты моя жена, а он мой сын!

— Знаю. И по закону должна принадлежать тебе. И буду принадлежать, если ты этого захочешь. Но ты получишь, не жену, Рид, ты получишь рабыню. Я сломаюсь полностью.— шепчу ему, и вижу, как всепоглощающая ярость и злость застилает темные глаза. Злость на меня? На себя?

Рид не выдерживает и на секунду мне кажется, что он сейчас разнесет здесь все, но он молча выходит из комнаты. Молча закрывает дверь. Наглухо. И только потом я слышу грудной рык, пугающий звуки дрожь, идущую по стенам.

Застываю в испуге на месте и не дышу, пока звуки не стихают, а затем бегу к Дэриэлу.

Крошечный мой. Родной, любимый, нежный, ласковый, он сладко спит, даже не подозревая, что происходит в этом мире. Не подозревая, в какое время он родился, в каких обстоятельствах.

И я не хочу, чтобы он это когда-либо это узнал. Я понятия не имею, что будет завтра. Я даже не знаю, что будет сейчас, когда я выйду за порог этой комнаты, а я и выходить не хочу.

Если уж выходить, то прочь из замка. Я здесь не могу находиться, я здесь задыхаюсь. Я умру. И единственный, кто заставляет меня бороться и искать в себе силы дышать — это Дэриэл.

Мне страшно даже на шаг от него отступить. Будто если я это сделаю, то могу больше не увидеть…. Но никто сюда не спешит, никто не пытается отнять.

Пока что…

Не знаю, сколько я сижу у детской кроватки, прихожу в себя лишь когда слышу тихий стук в дверь. Кажется, стучат уже не в первый раз, а входить боятся. Забавно, еще недавно тягали меня, как грешницу, наплевав на все приличия, а теперь ждут разрешения.

— Войдите, — выдавливаю из себя, а сама тем временем закрываю собой Дэриэла.

— Госпожа! — восклицает повитуха, а в теплых, глазах, объятых тонкими морщинками, блестят слезы.

Несколько секунд смотрю не моргая, а затем кидаюсь к ней на шею так, как не кинулась бы к родной матери. Я не забуду доброту этой женщины, не забуду помощь, оказанную ею тогда.

Она была тем лучиком тепла и надежды, что не позволил отчаянию и холоду остановить мое сердце.

— Как же я рада, что с вами всё в порядке! Мы чуть с ума не сошли! — шепчет она. Искренне, в этом нет сомнений, однако последним словам я не верю.

“Мы”...

— Кто мы? — спрашиваю я.

— Ваши подданные, госпожа.

Это вряд ли. Их искаженные ненавистью лица, их глаза, переполненные страхом и желанием меня наказать, так отпечатались в памяти, что не выжжешь никаким огнем.

— Верю, что вы беспокоились, а в остальных очень сомневаюсь, — шепчу ей.

— Это вы напрасно, Ваша Светлость! — мотает она головой, и тут же кидается к двери, чтобы вкатить в комнату повозку с чайником и блюдами, накрытымистальными крышками.

— Народ переживал. Сколько слез было, сколько разговоров, сожалений. Поверили, ведь, глупцы, что вы якшались с Тьмой, но огонь-то вас оправдал. — шепчет она, а я ничего не чувствую от этих слов.