Книга Искупление, страница 93 – Вера Петрук

Вдоль озера стояли гигантские чаши, в которых жрицы подбрасывали разноцветные порошки, мгновенно вспыхивавшие в струях пламени. Следом из чаш вырывались клубы ароматного пара, который вместо того, чтобы раствориться, собирался в густые облака под куполом пещеры. Где-то пели – то были настоящие певцы, спрятанные в невидимых нишах, но Дэйре по-прежнему пел ее собственный певец, чей голос звучал все торжественнее.

Мужчин на балкон не допускали, они должны были войти в зал через другой коридор, и Нильс исчез в темном проеме стены вслед за жрицей, которая вызвалась его проводить. На миг отчаяние и чувство беды, похожие на пленников, вырвавшихся из темницы, захватили разум Дэйры, но восстание было подавлено быстро. Она увидела, как в тот же проход жрицы повели группу мужчин в одеяниях священников Амирона, и успокоилась. С Нильсом ничего не случится, а вот тайна, почему праздник Ганзуры был разрешен официальной церковью, наконец, раскрылась. Хорошо, что Нильс согласился пойти с ней. Она думала, что готова к любви с незнакомцем, но, увидев похотливые взгляды стариков в рясах священников, поняла, как сильно ошибалась. Дэйра-человек по-прежнему смотрела на мир наивными глазами.

Перед тем, как увести Нильса, жрица объяснила, что ему сообщат, в какой нише его будет ждать Дэйра. Взгляд, который бросил на нее Нильс, прежде чем скрыться в темноте, был странным, но поразмыслить над оттенками чувств, которые прятались в его глазах, Дэйра не успела.

Женщины в белых одеждах, принимавших девушку, которая спустилась в пещеру раньше, освободились и теперь звали ее. Одна из них держала чашу с ароматно пахнущей краской. Дэйра видела, как жрицы наносили эту краску на руки и скулы прихожанок, создавая причудливые узоры. Вероятно, эти знаки должны были потом стать доказательством того, что она провеланочь в храме Ганзуры. Представив, как посмотрит на ее разрисованное лицо Амрэль, Дэйра с трудом удержалась от улыбки.

Близость хранилища удерживала от веселья. Дэйра ощущала его, как путник, уже вдыхающий запах моря, но знающий, что ему еще предстоит миновать гору, преграждающую путь. Эта гора поросла колючками, ее подножье – раскаленная лава, а вершина – скользкая глина. Магия тоже закончилась. Она так явственно чувствовала ее там, под луной, и такую пустоту испытывала здесь, в пещере, где хранилище, казалось, должно быть прямо у ног.

Когда Дэйра вышла из темноты и подошла к жрицам, в их взглядах что-то изменилось. Те же приторные улыбки и изучающие, внимательные глаза, в которых вдруг промелькнуло иное, незнакомое им доселе чувство – страх.

Пальцы женщины, державшей чашу, едва заметно задрожали, дыхание остальных стало сбивчивым, а во взглядах читался невысказанный вопрос: что ты здесь делаешь?

– Рисуй, – коротко приказала Дэйре той, что судорожно сжимала кисть, и откинула волосы со лба, обнажая красные шрамы.

Они не посмели ослушаться, но долго переглядывались, будто решая, что за знаки следует нарисовать той, которую здесь точно не ждали. Наконец, жрица едва заметно провела кистью по коже Дэйры. Зеркала не было, но в испуганных глазах женщины она увидела две полоски, прочертившие каждую ее скулу. Никаких знаков и символов, но, видимо, они знали, что делали. Знала и Дэйра. Утром ей не понадобиться ничего предъявлять Амрэлю, потому что она пришла сюда не ради него. И даже не ради Нильса. Она была здесь ради себя – чтобы попрощаться.