Книга Две хризантемы, страница 33 – Рико Сакураи

Неожиданно внутренняя перегородка распахнулась. Не успела госпожа Манами войти, дабы сообщить, что родился мальчик, причем весьма крупный, поэтому несчастная и не смогла разрешиться от бремени, как из ее груди вырвался крик ужаса. Перед ней стоял Тория, рукав его кимоно, татами, лежавшие на полу, заливала кровь.

Аояги склонилась над умирающим Фусю. Он тяжело дышал, из груди вырывались хрипы.

– Госпожа… – едва слышно произнес он, – я счастлив вас видеть в тот момент, когда мне предстоит покинуть этот мир. Что ожидает меня там – никому не известно…

– Вас ожидает Чистая земля Будды. – Аояги взяла советника за руку, глаза ее затуманились от слез.

– Возможно, – похрипел Фусю и смутным взором оглядел присутствующих, но, увы, так и не увидел среди них сына, ведь тот верно служил сёгуну. – Личная императорская гвардия – оплот юного императора… Но китайцам надо платить за преданность. Сохраните ее, и Гендзи будет в безопасности. Тоётоми постарается захватить власть, государь слишком молод, чтобы противостоять ему…

Фусю начал задыхаться. Госпожа Аояги не выдержала и, закрыв лицо широким рукавами кимоно, удалилась вглубь спальни.

Свидетелями последнего вздоха советника стали лишь лекари.

– Госпожа… – услышала Аояги, утирая слезы.

Она обернулась. Секретарь сановника протягивал ей свиток, увенчанный личной печатью Фусю.

– Что это?

– Завещание господина Фусю. Он диктовал его мне, я же – записывал…

– Я исполню любую его волю, – пообещала вдовствующая императрица.

– Господин Фусю завещал все состояние и два дома императорской казне, – пояснил секретарь.

– Он и на одре смерти думал о Гендзи. – Аояги снова разрыдалась.

Секретарьпребывал в растерянности, не ожидая, что императрица будет так расстроена. Аояги плакала, не только сожалея о преданном советнике, покинувшем этот мир, а более страшась грядущей неизвестности…

Моронобу пребывал в некотором замешательстве, прочитав послание Хитоми. Безусловно, девушка не могла оставить его равнодушным, он давно на нее заглядывался. Но как ей ответить? Увы, молодой воин не владел искусством стихосложения. Да и потом, полюбить дочь своего господина – неслыханная дерзость! Нобунага наказывал самураев и за меньшие провинности. Мало того что провинившийся совершал харакири^[27], как и все взрослые мужчины его рода, – умерщвлялись даже мальчики, еще неспособные держать оружие. Женщины же носили траур до последнего вздоха…

Моронобу опасался вызвать недовольство князя и очернить свой род недостойным поступком, прекрасно понимая, что он неподходящая пара для Хитоми. Безусловно, до него дошли слухи, что помолвка Хитоми и князя Хадано расстроена – свадьба не состоится. Он чувствовал себя оскорбленным, ибо была задета честь рода Оды, как, впрочем, и всего клана. Фактически своим поведением Хадано оскорбил вассалов Оды Нобунаги.

Моронобу решил объясниться с Хитоми при первом же удобном случае, пока князь совершал паломничество в монастыре.

Улучив момент, когда Хитоми направилась в святилище, дабы прикрепить над входом новую бумажную полоску с молитвой, он последовал за ней. Оглядевшись, Моронобу убедился, что они одни, и обратился к девушке:

– Госпожа Хитоми…

Она вздрогнула и обернулась. Нарезанные бумажные полоски выпали у нее из рук.

– Вы напугали меня, Моронобу… – укорила она самурая.