Книга Требование Покровителя ведьм, страница 34 – Аврора Грейвз

— Саманта, — звучит мое имя из уст Дьявола.

— Я понимаю.

Наконец, Покровитель отпускает меня и делает шаг назад. Его глаза заметно блестят, когда он окидывает взглядом мое тело.

И только тогда я понимаю, что все еще нахожусь в безразмерной футболке, спадающей до середины бедра, а под ней надеты большие «бабушкины» труселя.

Одергиваю край футболки.

— Как я уже сказала, я валялась в постели.

Он тихонько хмыкает, не скрывая, что пялится на меня.

— Жаль, что мы не можем задержаться.

Коротко улыбаюсь в ответ.

— Покровитель…

— Называй меня по имени, Саманта, — перебивает он. — Я больше не Покровитель и не Дьявол для тебя. Не обращайся ко мне иначе, кроме как по имени.

Рассеянно облизываю губы.

— Николас… Чем мне здесь заниматься, пока тебя нет?

На его лице появляется лукавая ухмылка, и он выпроваживает меня из рабочего кабинета обратно в главную комнату.

— Конечно же, являться лесной ведьмой.

Румянец заливает мою шею и согревает щеки.

— Я буду здесь совсем одна.

Николас прижимается ртом к вене на моей шее и шепчет мне на ухо:

— Стоит ли мне напомнить тебе, что наш путь сопряжен с одиночеством?

Я поворачиваюсь к нему лицом, чтобы сохранить в памяти его образ: обсидиановые глаза и вороньи лапки в их уголках, волнистые черные волосы, рассыпающиеся по плечам, темную щетину вокруг самых восхитительных губ, которые я когда-либо пробовала, черное одеяние и сапоги.

— Ты не будешь совсем одна, — уверяет он.

Его рука лежит на моей шее, и Николас с тоской смотрит на меня.

— Вернее, не всегда будешь одна…

— Ты сказал, что иногда заглядываешь в хижину, — тихо говорю я. — А что еще здесь есть?

Он наклоняется и оставляет на моей шее дорожку из мягких поцелуев, от которых у меня подгибаются пальцы наногах и трепещут веки. Щетина на его лице щекочет меня.

А его голос имеет самый греховный и соблазнительный тембр, который когда-либо звучал в моих барабанных перепонках, когда он произносит:

— Все, что пожелает твое сердце.

Глупый вопрос, но я все равно задаю его.

— Включая тебя?

Его рот вибрирует на моей плоти от легкого смеха.

— Иногда.

Он отстраняется, но я захватываю его губы своими, целуя Дьявола до тех пор, пока у меня не перехватывает дыхание и я не начинаю отчаянно желать его снова.

Николас отстраняет меня, задыхаясь.

Затем он смеется, и свет огня отражается от его ухмылки.

— Ты станешь моим концом.

— Ты уж точно мой конец, — шепчу я в раздражении, прикрывая глаза в знак поражения.

Николас делает паузу, прежде чем мягко произносит:

— Добро пожаловать домой, моя ведьмочка.

Уголки моих губ приподнимаются, и я открываю глаза, чтобы посмотреть на полубога, который полностью и основательно изменил каждую частичку меня.

Но его там нет.

Хижина погружается в темноту, свечи не горят, а в камине нет даже крошечного тлеющего уголька.

На деревянный пол ложится блик света.

— Николас?! — восклицаю я, бросаясь к двери на другом конце комнаты.

Распахнув дверь, попадаю в слабо освещенную спальню.

Мою спальню.

Оглядываюсь через плечо — я все еще нахожусь в Хижине Дьявола. И все же, вся обстановка в моей спальне каким-то образом находится здесь и все расставлено точно так же, как и в нашем с Коди доме.

Оглядываюсь по сторонам и двигаюсь к выходу, выглядывая за дверь.

Меня встречает только ветер, заставляющий деревья дрожать, словно они машут руками.

— Николас? — окликаю я, закрывая дверь. — Это не смешно.

Снаружи вновь поднимается ветер, и хижина стонет, оседая.

Сердце замирает в груди, пока я обыскиваю ветхую хижину, резко распахивая кривые двери, пока они не слетают с петель и не поднимают в воздух пыль.

Его нигде нет, но все, что принадлежит мне из того дома, находится здесь, в тех местах, где это необходимо… В этой старой, разваливающейся на части хижине.

Боль от того, что меня покалечили, быть может, и исчезла, но на смену ей пришла необычная пустота в груди, от которой меня тошнит.

Дьявол заполучил меня именно такой, какой хотел: разбитой, одинокой, изолированной и жаждущей Его.